Креатив и фишка

Несколько лет назад мне уже приходилось писать на страницах одной из брянских газет о том, как уродливо "преобразили" старинный парк в моём любимом родном городе Трубчевске, выпилив вековые деревья и уложив все дорожки пресловутой тротуарной плиткой. Но даже изуродованное, это место по-прежнему притягивает трубчан и гостей города. Хорошо полюбоваться белокаменным Троицким собором с усыпальницей князей Трубецких, вдохнуть аромат цветочных клумб, заглядеться с древнего городища, называемого Городком, на необозримые луговые и лесные дали, о которых сказал поэт:

О избранной страны

        просторы богатырские,

О высота высот,

                  о глубина глубин!

Люблю ходить на этот Городок и я. Но каково же было моё удивление, когда однажды прошедшим летом увидал здесь, над деснянской кручей, поставленное под ротондой, но со всех сторон открытое ветрам и дождям пианино "Десна" со светло-коричневым полированным корпусом. Для чего оно здесь? Для кого? Кто будет играть? Эти вопросы не давали мне покоя. И, наконец, от работников отдела культуры удалось узнать, что этот дорогостоящий инструмент директор парка привёз из ликвидированного клуба села Филипповичи (и там прошёл Батый "оптимизации"). И вот, не придумав ничего лучше, поставили "короля музыкальных инструментов" на древнем городище, перекрасив с помощью пульверизатора в белый цвет — и всё это якобы только для того, чтобы женихи с невестами, традиционно посещающие городской парк во время свадеб, могли фотографироваться на фоне этого фортепиано, стоящего на деснянском крутояре. Так и приходит на ум один из героев Марка Твена, который, оказавшись в положении принца, использовал государственную печать только для колки орехов.

В общем, к судьбе этого инструмента я очень скоро проникся сочувствием.

Как-то раз светлым июльским вечером по привычке опять пришёл на парковое городище полюбоваться задеснянскими далями. И поразился тому, что несчастное пианино в очередной раз перекрашивают: какая-то молодая женщина старательно малевала на корпусе инструмента какие-то странные цветочки. Уходить с Городка не хотелось: дали так завораживали, из придеснянских зарослей таинственно и глухо покрикивал голубь-вяхирь... Наконец, я отвлёкся от созерцания. Огляделся вокруг. И заметил, что неподалёку, опёршись животом на ограду, отделяющую городище от отвесной кручи, и уставившись в мобильный телефон, стоит не кто иной, как депутат областной Думы от партии "Единая Россия" В.В. Евсеев. Чуть поодаль стояли женщина с мальчиком, как оказалось, его жена и сын.

Мальчик считал вслух коров, пасшихся на противоположном берегу Десны: «…двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть»... На "тридцать третьей корове" мне всё-таки захотелось уйти, но вдруг что-то остановило, и я решил заговорить с Евсеевым, тем более что когда-то, в далёком советском отрочестве, мы одновременно занимались в детско-юношеской спортивной школе лёгкой атлетикой.

Я подошёл к депутату и вежливо обратился к нему: «Василий Васильевич, можно задать Вам один вопрос?». Евсеев отвлёкся от своего сотового телефона, добродушно улыбнулся и приготовился меня слушать.

— Неужели у нас... — начал я.

— У кого это у нас? — резко перебил меня депутат, даже вздрогнув при этом "бугорком солидности".

— У нас в Трубчевске… Неужели у нас в Трубчевске не нашлось более достойного применения музыкальному инструменту, чем поставить его неизвестно зачем на Городке в парке, для разрушения от сырости и дождей?

— Это пианино подобрали в каком-то заброшенном клубе.

— Да-да, в Филипповичах.

— И что же с ним было делать? Вот и нашли креативное решение.

— Василий (тут уже я перестал величать депутата по отчеству). Я привык говорить на старом добром литературном русском языке. И слово "креативный", чисто по звучанию, ассоциируется у меня разве что со словом "кретинизм".

— И ты не знаешь, какой синоним можно подобрать к слову "креатив"?

— Синонима не знаю. Но, если не ошибаюсь, с английского языка это переводится вроде как "творчество", "творение", "творческий подход".

— А вот и неверно! — встрял в разговор сын депутата. — Креатив — это оригинальность!

— Ну пусть это будет оригинальность. Только для чего такая оригинальность? — продолжил я.

— Понимаешь, — стал объяснять мне Евсеев, — в каждом районе, в каждом городе есть свои фишки. Пианино здесь — наша фишка. Памятник Бояну стоит — наша фишка. Телегу с соломой в парке к празднику Бояна поставили — наша фишка. Это всё наши фишки.

— Василий, — не унимался я, — вот уже три недели я почти каждый день под вечер прихожу сюда. И ни разу не было случая, чтобы на пианино кто-то бестолково не дрынькал, и дети, и девушки. Причём ни разу за инструмент не сел человек, умеющий на нём играть.

И вот тут вдруг Василий Евсеев перескочил с предмета разговора на своего "конька":

— А ты знаешь, что все великие футболисты вышли из дворовых команд, их никто не учил, они сами научились играть в футбол.

— То футбол, Василий, а здесь музыка, искусство. Если на гитаре ещё можно научиться играть самостоятельно, то на фортепиано это невозможно. Я сам из рода потомственных педагогов, в котором было несколько музыкантов, знаю, какой сложнейший и драгоценный инструмент фортепиано и сколько труда надо вложить, чтобы его создать. И потому не могу равнодушно смотреть на это. Не лучше ли было бы подарить это пианино ребёнку из музыкальной школы, у которого нет дома своего инструмента?

От последнего вопроса Василий Васильевич, как мне показалось, немного смутился, что-то человеческое промелькнуло в его лице. Однако он спросил:

— А разве есть такие?

— Так вот это и надо было выяснить! — вскричал я. — А такие дети, насколько знаю, были всегда.

Но тут на помощь депутату подоспела его супруга, подошла поближе и изрекла: «Я смотрела это пианино, оно расстроено, некоторые клавиши западают. Его можно было бы просто утилизировать. А мы пристроили его здесь. Какой-нибудь ребёнок подрынькает, как Вы говорите, и вдруг захочет пойти в музыкальную школу, и, может быть, станет пианистом».

Выслушал я это спокойно, только подумал, как похожи нынешние "единороссы" на "реформаторов" девяностых: заводы — в утиль, фабрики — в утиль, колхозы — в утиль… И пианино — в утиль! Или "для фишки"… А чтобы захотеть пойти учиться в музыкальную школу, совершенно бесполезно дрынькать по клавишам — надо услышать прекрасную музыку, исполняемую на этом инструменте, услышать и полюбить её.

Покидал древнее городище я вместе с депутатом и его семьёй. Проходя по мостику над старинным оборонительным рвом, Василий Васильевич вдруг задал мне вопрос: «А как ты думаешь, какого ещё памятника не хватает в Трубчевске? Памятника, который отражал бы чисто трубчевскую специфику». И тут вновь что-то возмутилось во мне. И я резко выпалил: «Памятника браконьерам, которые уже почти всё в нашем крае уничтожили». Евсеев как-то очень странно на меня посмотрел, а я быстро свернул от него на боковую аллею. И, шагая по ней, представил: а ведь и правда! Вот была бы фишка так фишка!

Борис ЛОЗОВ,

г. Трубчевск