«Брянск — город моей молодости»

В начале декабря на нашу электронную почту пришло письмо из турецкой Анталии. Его автор — заслуженный артист Грузии Александр (Сандро) Эристави — предложил опубликовать на страницах "Комсомольца Брянска" несколько своих смешных историй. За долгие годы у него накопилось их немало, а начиналось это его хобби в далёкие семидесятые в нашем городе, который он назвал городом своей молодости. «Брянск, в моём восприятии, это сталь и мощь, — говорит Александр. — Когда в 1975 мне посчастливилось приехать на гастроли в только что построенный цирк, Брянск представился мне степенным, городом труда. Не успел я расставить багаж, а администратор, уже отобрав у меня фотографии, помчался в типографию печатать рекламу. В моём архиве по сей день хранится эта афиша как реликвия. А самое приятное то, что впервые мои рассказы и истории увидели свет в одном из субботних номеров "Брянского комсомольца". С тех пор прошло много лет. Я часто рассматриваю в интернете фотографии и публикации тех городов, где когда-то гастролировал. К сожалению, больше мне не пришлось побывать в вашем городе, но судя по фотографиям в интернете, Брянск вырос и в ширину, и в высоту. А я продолжаю писать, публиковать, ставить в цирке, снимать в кино... В период пандемии все "старички" стараются сидеть дома, вот и я сижу, пишу и, публикуя в Фейсбуке, развлекаюсь сам и развлекаю своими историями других. Надеюсь, и читателям "Комсомольца Брянска" понравятся мои "Воспоминания Саныча"».

Александр Эристави родился в далёком 1943 году Тбилиси. Ещё будучи школьником, прочёл афишу о приёме в Московское цирковое училище. Там говорилось, что для поступления на отделение клоунады желательно владеть музыкальными инструментами и иметь спортивный разряд. «Я целенаправленно стал заниматься тем, что было рекомендовано в этом объявлении. Немедленно определился в самодеятельном духовом оркестре. И благодарен своему первому наставнику, который лупил меня по рукам линейкой, когда я неправильно брал ноту. К 13 годам уже играл на всех духовых инструментах. Меня даже приняли в народный симфонический оркестр. Что касается спорта, то я пробовал себя в боксе, но мордобои не в моём вкусе. Немного преуспел в автомотоспорте. Стал призёром республики и кандидатом в мастера спорта. В 1961 году стал студентом 1 курса отделения клоунады Московского циркового училища. Правда, доучиться мне там не пришлось, так как отчислили за то, что отправил в травматологическое отделение больницы подленького однокурсника. После этого работал в московской группе "цирк на сцене" униформистом и нередко ассистировал клоуну. Потом служба в армии. Но и здесь в свободное от службы время руководил армейской художественной самодеятельностью гарнизонного дома офицеров.

В 1967 году меня приняли в Грузинский цирковой коллектив в качестве джигита-наездника. Почему наездником, а не клоуном? Вакансии не было.

В 1969 г. поступил в ГИТИС на факультет "Режиссура цирка, эстрады и массовых представлений". На вступительных экзаменах с перепугу написал сценарий эксцентрического номера "Клоун с лошадью и собакой", который понравился самому мне и экзаменаторам. В 1977 году был назначен главным режиссёром Тбилисского государственного цирка и одновременно заведующим и педагогом Тбилисского эстрадно-циркового училища. В этом же году был приглашён в грузинскую киностудию "Грузия-фильм", где являлся постановщиком трюков. Я благодарен судьбе, что пришлось работать и общаться с выдающими режиссёрами Ревазом Чхеидзе, Сергеем Параджановым, Тенгизом Абуладзе, Андреем Тарковским…

В 1983 году за вклад в развитие грузинского циркового искусства был удостоен почётного звания Заслуженный артист Грузинской ССР.

В 1989 году я создал "Театр клоунады", который с успехом гастролировал в Грузии, России, Армении на Украине. С развалом СССР приехал в Турцию, военные события в Грузии вынудили меня остаться здесь».

Воспоминания Саныча

АНЗОР

В нашем дивизионе пополнение. Среди новобранцев один грузин из Батуми, Анзор. Парень не хлипкий, только когда волнуется, немного заикается. Поэтому его определили четвёртым номером стартового расчёта. Когда расчёт проводит профилактику ракеты, Анзор должен бегать с ведром воды. Если окислитель попадает на солдата, Анзор обязан облить того водой. И говорить не надо, работа "блатная".

Однажды Анзор заступил дневальным по казарме. А я только что вернулся с самоволки и тихо, стараясь быть не засечённым, пробирался к своей койке. Время четыре утра. Вдруг на тумбочке дневального пронзительно зазвонил телефон. Над тумбочкой замигал красный тревожный плафон с надписью "ГОТОВНОСТЬ НОМЕР ОДИН". Анзор чётко ответил в трубку дежурному по части — "Есть" — и попытался громко объявить по казарме "Готовность номер один", чтобы разбудить воинов. Но на первой же букве его заклинило. И тогда он махнул рукой и завопил: «ВОЙНА-А-А-А»!

Через секунду все мчались на стартовую позицию со штанами и сапогами в руках, не успев одеться. Я весело, вприпрыжку, добежал первым — после самоволки не успел ведь раздеться.

По итогам учений получил благодарность за то, что по уставу одетым и первым появился на позиции.

ИЗ ЛЮБВИ К ЦИРКУ?

С юности любил заниматься ремонтом автомобиля. Когда перебираю мотор или что-то ремонтирую, отдыхаю. После репетиции, или когда в цирке выходной, я под машиной.

Заехал к другу. Лет сто не виделись. А он — будто специально ждал. Обрадовался. Говорит:

— Вот с тобой, Саныч, я, наконец, открою отцовский гараж.

Открыли, а там запылённый "Запорожец". Конёк-Горбунок. Серго радостно оценил:

— Как новый. Отец говорил, только прокладку заменить, зажигание отрегулировать и тормоза прокачать. Давай, Саныч. А машину я сам помою.

Я не готов был к ремонту, но что для друга не сделаешь? Переоделся в какие-то большущие размером брюки, майку с масляными пятнами откопал в багажнике и приступил к работе. К вечеру "скакун" был готов гарцевать, вымытый, но помятый судьбой.

Решили сделать пробный выезд тут же, в нашем квартале. Я сел за руль, Серго — рядом, и поскакали. Мотор ревел, но скакал резво. Я пристроился сзади дорогущей иномарки, чтобы проверить, отстану или нет. А он вдруг на перекрёстке тормознул так, что я влетел в него. От страха предстоящей разборки зажмурил глаза. А там помчались цифры. В голове включилась счётная машинка, просчитывая мои сбережения с учётом предстоящих расходов этой иномарки… Наконец, мы выползли из горбатого в ожидании кары. Владелец иномарки молча разглядывал ущерб. У нашего "скакуна", горбатого "Запорожца", капот в дыбы, а у пострадавшего — лёгкая вмятина.

Осмотрев и меня, в этих просторных штанах и заляпанной майке, спросил:

— Откуда такой?

Я промямлил:

— Из цирка.

Он жалостливо посмотрел, вытащил из бумажника 50 долларов и протянул мне. Сообразив, что к чему, я виновато произнёс:

— Это тормозной бачок.

Он добавил ещё 50 долларов. И со словами «Не унывай» помчался дальше. А мы, обалдевшие, смотрели то ему вслед, то на помятый капот нашего "скакуна".

Оттолкали горбатого обратно в гараж. Подальше от греха. Серго перекрестился и гордо промолвил:

— А мужик, видать, цирк любит…

МАНИНА МЕСТЬ

В семидесятых мне посчастливилось работать в старом летнем Днепропетровском цирке с программой известной дрессировщицы Терезы Дуровой. Да, именно работать, в цирке принято говорить не "выступать", а "работать".

Среди разных животных аттракциона была и одинокая старая дама, шимпанзе Маня. Тереза Дурова и её ассистенты с нежностью относились к Мане, зная её обидчивый характер. У Мани была своя комната с окном во двор, у которого вечно проходил турнир оркестрантов по нардам. Среди болельщиков был вечно подвыпивший тромбонист. Он постоянно дразнил Маню, обзывая разными непристойностями. Маня отворачивалась спиной и закрывала уши. А когда терпение иссякало, она создавала неимоверный грохот, тряся клетку. На шум прибегали ассистенты и дрессировщица. А виновник трусливо умолкал. Однажды, во время антракта, музыканты расположились у открытого окна Мани и продолжали незаконченный турнир. И этот тромбонист среди болельщиков. Он снова начал оскорблять старушку. Маня терпела, терпела, а потом неторопливо опустила руку к своей попе, щедро испражнилась в просторную ладонь и мгновенно, броском бейсболиста запустила это "добро" в тромбониста. Конечно, досталось и тем, кто заслонял окно со свежим воздухом в эти жаркие летние дни.

После этого окно комнаты Мани никто не заслонял.

НИЧЬЯ

Несколько эпизодов картины «Дон Кихот» режиссёра Реваза Чхеидзе снимались рядом с грузинским городом Ахалцихе, недалеко от границы с Турцией. Здесь была построена таверна и всё подходило, правда, кое-где посыпали красным песком, чтобы ландшафт был, как в Испании.

С раннего утра вся съёмочная группа направилась на объект "таверна". Всё готово, но не могут найти актёра, популярного в СССР Леонида Куравлёва. С помощью местной разведки нашли. Он со вчерашнего дня в гостях у начальника городского гарнизона. Наконец, всё готово к съёмке эпизода "заварушки" с дон Кихотом. В тесном дворе таверны суетятся с десяток свиней и столько же баранов — на них для смягчения удара должен был свалиться с крыши пристройки воинственный дон Кихот. Здесь и куры для пущего эффекта.

На балконе таверны появляются цирюльник (Леонид Куравлёв) и пастор (Рамаз Чхиквадзе). Здесь же декоративно висят для просушки тыквы. Под балконом идёт бой. Наши герои в безмятежной беседе незаметно, но прицельно "роняют" тыквы на головы дерущихся. Всё это они исполняют с невозмутимостью шахматистов. Я даже отвлёкся от происходящей баталии, глядя на эту пару.

После команды режиссёра "Снято" Рамаз Чхиквадзе и Леонид Куравлёв подводили собственные итоги.

— 4:3 в мою пользу, — радостно сообщил Рамаз.

Леонид возражал:

— 4:4, тот, с палкой, увернулся в последнюю секунду, а то бы точно по макушке.

Оба рассмеялись. А тут и военный патруль от коменданта приехал за Куравлёвым:

— Приказано доставить.

— Нет, надо отыграться. 4:3, слышал? — выпалил Леонид начальнику патруля.

Но тут Рамаз смилостивился:

— Ладно, ничья.