«По-разному в те дни все думали о будущем»

О создании ГКЧП я узнал, как и все, из средств массовой информации. Странным было то, что никаких особых команд из обкома КПСС нам не поступало: ну появился новый союзный орган госуправления — может, что-то и наладится… О том, что делать, какие решения выполнять, никто не говорил. Да никаких особых решений члены ГКЧП и не успели принять. Впоследствии читал материалы Верховного Совета СССР, указы Бориса Ельцина, воспоминания премьера Валентина Павлова, беседовал о событиях августа 1991 года с генералом армии Валентином Варенниковым, с генеральным прокурором РСФСР того времени Валентином Степанковым, который арестовывал членов ГКЧП и поддержавших его должностных лиц. Со Степанковым мы были в одной фракции "Регионы России" во втором созыве Государственной Думы, сидели рядом, и я ему задавал вопросы, а он мне рассказывал о том, чем занимался в то время.

У меня сложилось мнение, что основные действующие лица из руководства СССР и России затеяли интригу с целью остаться во власти, ведь ещё на апрельском пленуме ЦК КПСС было решено провести осенью съезд партии, а следом за ним — Съезд народных депутатов СССР. На этих съездах собирались убрать из власти и президента СССР Михаила Горбачёва, и председателя Верховного Совета Анатолия Лукьянова, и Бориса Ельцина, и многих других лиц из их окружения. Чтобы этого не допустить, и затеяли "заговор" ГКЧП, причём многие гэкачеписты — порядочные люди, которых просто использовали втёмную. В частности, Дмитрия Язова, Бориса Пуго, Олега Бакланова. Ну посудите сами, 18 августа к Горбачёву в крымскую резиденцию Форос выезжает группа "заговорщиков" — Бакланов, Болдин, Варенников, Шенин, и Горбачёв лично, как рассказывал мне Варенников, составляет список состава ГКЧП. Да и само название ГКЧП привезли из Крыма, то есть Горбачёв участвовал в создании этого комитета. Когда составлял список, своего соратника Лукьянова он вписал со знаком вопроса — ведь тот, как председатель Верховного Совета СССР, должен был утверждать состав ГКЧП и его документы.

Но москвичи и ленинградцы, которым надоела перестройка, решение об ограничении свобод и гласности, которое предложил ввести ГКЧП, не восприняли, воспротивились этому, и по призыву Ельцина и Собчака люди в двух столицах вышли на улицы. Применять против них силу не решились, Ельцин воспользовался ситуацией, и хотя создание ГКЧП и его решения не противоречили союзному законодательству, обвинил членов ГКЧП в захвате власти и поручил прокуратуре арестовать руководителей СССР. Это требование было незаконным, прокуратура СССР отказалась делать это, потому что арестовывать гэкачепистов было просто не за что. Тогда эту миссию получили руководству прокуратуры России. Арест правоохранителями одной из республик руководителей Советского Союза сам по себе вообще незаконен, но Ельцину помог Лукьянов, который уже 20 августа перебежал на его сторону, а 22 августа дал санкцию на арест депутатов-участников ГКЧП. Я смотрел эти документы, у меня в архиве есть их ксерокопии. 23 августа Ельцин незаконно приостанавливает деятельность компартии, что парализует деятельность партийных органов по всей территории Советского Союза. Ни о каком съезде речь уже не идёт. А 28 августа арестовывают и самого Лукьянова — за поддержку ГКЧП. Как говорится, предателю — первый кнут, Ельцин решил, что надо и его на всякий случай посадить. Горбачёв, конечно, надеялся, что если у ГКЧП выгорит, он останется у власти, а если нет, то он будет в стороне. Возможно, они с Ельциным сговорились, ведь Горбачёв ещё несколько месяцев оставался президентом Советского Союза и часто вёл многочасовые беседы с Ельциным в Кремле.

Таким образом, организаторами переворота были не члены ГКЧП, а Ельцин и компания, которые сочинили легенду об отстранении и изоляции Горбачёва и под предлогом его освобождения захватили власть.

На третий день создания ГКЧП я, в то время секретарь Брянского горкома партии, поехал выступать в коллектив отдела внутренних дел Фокинского района города. Встреча эта была запланирована заранее. Приезжаю в отдел, а там включены радиоприёмники — "Голос Америки", "Немецкая волна" рассказывают о пленении Михаила Горбачёва в Форосе.  На меня все набросились с претензиями по этому поводу. Спокойно ответил, что мы ничего не знаем, было ли "заточение" в Форосе — ещё вопрос. Встреча, конечно, не получилась, никто меня слушать не стал. Сегодня и тогдашний вице-президент РСФСР Александр Руцкой, который ездил за Горбачёвым в Форос, публично рассказывает, что никакой изоляции президента СССР не было. По приезду в эту резиденцию он из кабинета Горбачёва попросил связать его по телефону с Ельциным, и телефонистки сразу его соединили.

В момент, когда Ельцин 23 августа прямо на заседании Верховного Совета РСФСР подписал решение о приостановлении деятельности партии, все секретари Брянского горкома смотрели трансляцию по телевидению. Мы сидели в кабинете первого секретаря Николая Сарвиро, и я сразу же предложил срочно вывезти из здания видеомагнитофон и цветной телевизор. Тогда это были довольно дорогостоящие электронные приборы, которые можно было спокойно продать, поскольку на балансе горкома они не числились — их подарило какое-то предприятие. Нам же, понимал, могут пригодиться средства для работы партии в подполье. Но Сарвиро испугался — а вдруг об этом узнают, и запретил это делать.

Потом я попросил дать мне закреплённую за горкомом машину, чтобы вывезти из здания хранившиеся в моём сейфе закрытые материалы, ведь с часа на час здание должны были закрыть и опечатать. О том, что это за материалы, надо сказать особо. Примерно за месяц до августовских событий меня вызвал к себе первый секретарь обкома Анатолий Войстроченко и поручил создать руководящие структуры организации, которая сможет прийти на смену партии. Понимая, что происходит со страной, мы готовились к разным вариантам развития событий, в том числе к запрету КПСС. Об этом рассказываю впервые, ранее нигде об этом не писал и никогда об этом не говорил. Людей надо было подобрать исключительно беспартийных из числа сочувствующих партии. Эту задачу я решил, с каждым из активистов побеседовал, списки руководящего состава по городу и по каждому из районов хранились у меня в кабинете. Именно эти списки вывез в тот день из города и спрятал в хозпостройках сельского дома родителей. Кроме Войстроченко никто из партийных руководителей не знал о том, что я занимался этой работой. Впоследствии, когда нам пришлось восстанавливать партию, люди из этого списка помогали воссоздавать партийные структуры.

По-разному в те дни все думали о будущем. Например, как только Ельцин провозгласил запрет партии, один из секретарей обкома стал срочно загружать в закреплённую за ним "Волгу" и вывозить дефицитные стройматериалы. В цокольном этаже здания обкома партии были склады, где хранились краски, обои и т.п. Фамилию называть не буду.

На следующий день поступил звонок: на работу не выходить, здание опечатано. Через пару дней вызвали. В кабинете встретила комиссия, члены которой заставили открыть сейф и стали просматривать бумаги. Каждую бумажку посмотрели, крамолы, естественно, не нашли. Но за то время, пока здание находилось под охраной милиции, из него своровали телевизор, который я предлагал вывезти. Искать похитителей не стали.

Месяц был безработным, пока не отдали трудовую книжку и не выплатили расчёт. Войстроченко, как депутат Верховного Совета СССР, имел служебный кабинет. Там собрались все секретари обкома и Брянского горкома партии, не было только второго секретаря обкома Николая Зеболова — он сразу трудоустроился начальником управления статистики и от партийных дел отошёл. Фомич сказал, что воссозданием партии придётся заняться мне, так как других партруководителей народ не воспримет.

Пока я был безработным, было время поразмыслить о происходящем. Полагаю, что если бы общество пошло по китайскому пути — спокойно, без всякой нервотрепки — трагедии 1990-х годов можно было бы избежать. Но нельзя отрицать того, что были объективные причины контрреволюции 1991 года: требовалось обновление, среди республик Советского Союза было очевидное неравенство. Во время учёбы в высшей партийной школе слушал лекцию работника Госплана СССР. Раз в пятилетку эта структура делала сводный баланс экономических отношений республик. Госплановец рассказывал нам, что только Азербайджан в силу добычи нефти и поставки ранних овощей в европейскую часть Советского Союза, а также Белоруссия, в которой были сосредоточены предприятия лёгкой промышленности, были на самообеспечении. Только две республики! Все остальные, даже Украина, получали дотации, и донором была Россия. По сути, Россия дотировала все остальные республики Советского Союза, поэтому-то стремление Ельцина к самостоятельности широко поддерживалось, надоело всех кормить. Можно сравнить нашу Брянскую область с Эстонией — они примерно одинаковы по территории и по количеству населения. Мы поражаемся хорошим дорогам в Прибалтике, но на строительство эстонских дорог 90 процентов средств ежегодно выделялось из союзного бюджета, наша же область на строительство дорог получала из Москвы только 3 процентов необходимых средств, остальное приходилось искать самим. С другой стороны, партструктуры обновлялись медленно, причём не за счёт талантливых людей, а по наследству. Когда дети партработников сами становились партработниками, а ступеньками для них была работа функционерами в комсомоле, — это сигнал о неблагополучии в кадровой политике. Случаи такой наследственной передачи власти практиковались и в Брянской области, когда дети партработников тоже становились партработниками.

В то же время, в нашей области вообще не было особых причин для того, чтобы проводить какие-то кардинальные преобразования. Посудите сами: у нас развивалось сельское хозяйство, в конце 80-х начали строить современные картофелехранилища, потому что область была заточена на производство картофеля и поставляла его в Норильск, Сочи, Москву. 125 тысяч тонн ежегодно только в столицу поставляли. Развивалась инфраструктура на селе. В последние годы перед 1991-м в деревнях и сёлах строилось жильё для молодых семей. В это время после службы в армии в родные места начали возвращаться парни. Такого никогда не было, обычно молодёжь всегда стремилась после армии "застрять" в каких-то городах и не возвращаться на село. А здесь — как раз перед 1991 годом — ребята возвращались из армии в свои родные деревни, там им выделяли жильё, строили дома; они обзаводились семьями и спокойно работали. В то время у нас самолёты летали из Брянска в каждый райцентр, в каждом райцентре был свой аэродром. Словом, не было в области каких-то критических моментов для того, чтобы проводить такие преобразования, которые затеяли Ельцин с Гайдаром, Чубайсом и со всеми остальными реформаторами. Область развивалась.

Олег ШЕНКАРЁВ,

секретарь Брянского горкома КПСС в 1991 году,

депутат Государственной Думы I и II созывов