«Я шёл на верную смерть»

— Евгений Васильевич, в апрельской беседе мы начали разговор об очередной вашей книге, увидевшей свет — «Жизнь и судьба Овидия Горчакова». Сегодня, когда книга многими читателями уже прочитана, предлагаю более подробно поговорить о ней. Но прежде давайте обсудим, что произошло в литературной жизни Брянщины за последнее время. В июне в Брянском ботаническом саду проводилось мероприятие, посвящённое памяти проживавшего в нашем городе писателя Леонида Добычина. 16 сентября в областном центре открылась мемориальная доска на доме, где жил брянский писатель Николай Патов. Мы в прошлый раз касались этой фигуры. 5 октября в областной библиотеке состоялась презентация книг местной писательницы Ларисы Семенищенковой, о творчестве которой также приходилось говорить. Меня поразил анонс на сайте "Наш Брянск.ру" — «Знаменитый брянский писатель Лариса Семенищенкова презентует новые книги». Наконец, 7 октября на сайте областной писательской организации появилось сообщение о том, что в числе призёров V Международного творческого конкурса "Всемирный Пушкин" — двое молодых брянских авторов (они уже члены Союза писателей России) Дмитрий Лагутин и Кира Марченкова. А в августе ушёл из жизни известный советский и российский писатель Виктор Лихоносов, дебютным произведением которого считается рассказ "Брянские", опубликованный в "Новом мире" в 1963 году. Некоторые СМИ написали, что именно этот рассказ сделал Лихоносова популярным в стране. На какие размышления натолкнула Вас эта цепочка событий?

— Начну вот с чего. Недавно вернулся из Москвы, где участвовал в вечере, посвящённом выходу книги статей об Александре Блоке Станислава Стефановича Лесневского. Кто такой Лесневский? У нас вот есть "знаменитый" писатель и такой же "знаменитый" литературовед Семенищенкова, но не все знают, наверное, "незнаменитого" литературоведа и критика Станислава Лесневского. А он, в сущности, был главным организатором Блоковских праздников поэзии, которые в нашей стране проводятся с семидесятых годов прошлого столетия. Именно во многом этому человеку Советский Союз, а потом Россия обязаны появлением двух музеев — в Шахматово и в Питере, в бывшей квартире поэта. Станислав Лесневский работал в издательстве "Советский писатель", в журнале "Юность", других значимых культурологических изданиях, но главным делом его жизни стало увековечение памяти Александра Блока. В прошлом году ему бы исполнилось 90, но он ушёл из жизни в январе 2014-го. Его родственники подготовили и издали книгу «Снилось Шахматово…».

Станислав Стефанович несколько раз бывал на Брянщине, впервые приезжал в конце семидесятых годов в Овстуг к Гамолину, хранителю тютчевской усадьбы. После этого опубликовал в "Комсомольской правде", выходившей в те времена огромным тиражом, большую статью «Стихотворения Ф.И. Тютчева» — тогда газета вела рубрику "Вечная книга". Моё знакомство с Лесневским состоялось в январе 1999 года. А в 2001 году удалось пригласить его на Андреевские чтения. Снова Овстуг, снова встреча с Гамолиным, незабываемая наша поездка во Вщиж. На следующий день поехали в Севск, возвращаясь в Брянск, заехали в Площанскую пустынь. С нами была вдова Даниила Андреева Алла Александровна. Ещё одна наша встреча на Брянщине состоялась в 2012 году, на очередных Андреевских чтениях. В то время он был уже известным издателем, выпустил много книг. И это был бы не Лесневский, если бы, находясь в почтенном возрасте, не привёз целую тележку книг и не раздаривал их любителям литературы всюду, где выступал. Помню, как в ноябре 2001 года Станислав Стефанович, выступая в Брянском колледже искусств и культуры, предложил назвать это учебное заведение именем Даниила Андреева. Увы, это остаётся благим пожеланием. Но вот думаю: а почему бы и не назвать так? Последнее выступление Лесневского было в конце 2013 года в Центральном Доме художника, на презентации I-го и II-го томов евтушенковской антологии «Поэт в России — больше, чем поэт».

Конечно, я не мог, несмотря на недомогание, не поехать в Москву на презентацию книги Станислава Лесневского о Блоке. Далеко не первой в его библиографии. Такие люди, как Станислав Стефанович, большая редкость. Он не жалел своего сердца, горел не вполнакала, испытывая счастье не в стяжании, а в отдаче. Да, многие его проекты спонсировала родная сестра Ирена Лесневская, но это никак не отменяет удивительной щедрости души самого Станислава Стефановича.

Что касается приведённой вами цепочки событий, то, конечно же, в ней открытие мемориальной доски в честь Леонида Добычина занимает особое место. К сожалению, Брянщина поздно вспомнила об этом имени. Да и страна тоже. Это одна из трагических фигур советской литературы. Иногда вполглаза смотрю передачу "Старожилы" на телеканале "Брянская губерния". Без слёз разыгрываемое действо двух брянских журналистов воспринимать невозможно. Ну вот как-то они коснулись и Леонида Добычина. Из этого диалога можно было понять, что ничего не знают о нём, абсолютно ничего. Сейчас уже, благодаря исследованиям прежде всего петербуржцев Якова Гордина и Андрея Арьева, о Добычине известно достаточно. B Брянске живёт исследовательница Эльвира Голубева, она в своё время написала неплохую о нём книгу. Бывший библиотекарь городской библиотеки № 1 Наталия Пряничникова сделала в своё время прекрасный доклад, после чего библиотеке присвоили имя этого писателя. Там была организована постоянная выставка, я тоже передавал туда какие-то публикации, книги Добычина. Теперь там сменилась власть, библиотекари, работавшие многие годы, ушли. Посмотрим, как будет популяризироваться это имя.

То, что в ботаническом саду, на руинах дома, где проживал Добычин, открыта небольшая мемориальная доска (уже третья в нашем городе) — это, конечно, хорошо, но надо и постоянно продвигать это имя, творчество писателя. Его у нас знают очень немногие, в перестроечное время книги издавались, но недостаточными тиражами, учитывая десятилетия забвения прозаика. Тем не менее, что называется, по шажку это имя возвращается к нам. После жуткого выступления на собрании ленинградских писателей, где его подвергли жесточайшему остракизму и унижению, он, по информации тех, кто интересуется его судьбой, покончил с собой, бросившись в Неву. Во всяком случае, его следов потом не нашли, он словно растворился, будто его и не было.

Что до Виктора Лихоносова, то для меня это большая потеря. Конечно, читал рассказ «Брянские», и перечитывал его потом не раз. Лихоносова я открыл для себя студентом Новозыбковского пединститута, когда изданную в 1973 году "Молодой гвардией" немыслимым по нашему времени тиражом в 150 тысяч экземпляров книгу повестей и рассказов «Чистые глаза» (она передо мной) я прихватил с собою на зимние каникулы в дом отдыха "Вьюнки". В ней есть и небольшой рассказ "Брянские". Книгу "Чистые глаза" венчает замечательное послесловие Виктора Астафьева с заголовком "Чистая душа". Это очень верное определение и судьбы, и прозы его тёзки. Неслучайно Твардовский в своей вступительной статье к вышедшему в 1965—1967 годах девятитомному собранию сочинений Бунина, называя молодых писателей, усвоивших бунинские уроки, упоминает всего три имени — Юрия Казакова, Василия Белова и Виктора Лихоносова, которому не было тогда и тридцати. На днях я ещё раз перечитал "Брянских" — всего пять страничек, но каких! Это пример для всех, кто хочет чего-то добиться в литературе. Последние десятилетия Виктор Лихоносов жил в Краснодарском крае, редактировал журнал "Родная Кубань". Давалось это занятие ему непросто, оно отвлекало от основного творчества. В Москве он бывал уже редко — ушли из жизни близкие ему люди: Юрий Домбровский, Юрий Казаков, сгорел на своей переделкинской даче известный критик и литературовед Олег Михайлов.

То, что делает "знаменитый писатель" и литературовед Семенищенкова, можно, наверное, оценить такой фразой: слёзы капают. Труды её гигантские, Лариса Леонидовна пишет о людях, которые когда-то что-то сотворили в брянской литературе. В том числе, например, об Александре Николаевиче Саввине. Я хорошо знал его, в какие-то годы мы были близки. Писал о его вышедшем недописанном романе «Чародеи» — о брянском рабочем классе, войне и так далее. Вторая его часть вышла в Приокском издательстве в 1978 году. После этого он, в сущности, не написал ничего. Прожил долгую девяностолетнюю жизнь, возглавлял бюро пропаганды Брянского отделения Союза писателей — та ещё контора, больше известная по шумным сборам за рюмкой чая. Лариса Леонидовна посвятила Саввину большую статью (даже не одну). Я бы понимал, если бы писатель продолжил работу, но вспоминаю сетования брянского издателя Николая Поснова о том, что он не раз вставлял третью часть "Чародеев" в перспективный план Приокского издательства, но Саввин так и не написал её. Где-то в начале восьмидесятых я сочинил хоть и злую, но, считаю, справедливую эпиграмму на сей счёт: «Конца не видать эпопее, // На вечность, не меньше замах, // Но, право, твои "Чародеи" // Обрыдли в двух первых томах».

Г-же Семенищенковой я бы всё же пожелал почаще вспоминать о том, что любой, кто берётся оценивать плоды чьего-либо творчества, должен быть ответственным человеком. Не забуду, как она где-то в 2005 или 2006 годах принесла в редакцию "Брянской учительской газеты" огромную, страниц на десять, статью о брянском стихотворце Владимире Сорочкине, где поставила его чуть ли не в один ряд с Тютчевым. В то же время, с некоторым возмущением говорила о Евтушенко: «Какие он стихи читал на встрече в университете, это же позор!». Человек, который преподавал в Брянском госуниверситете, всё же должен, как мне представляется, уразуметь разницу между Владимиром Сорочкиным и тем же Евтушенко. Что касается её пьес, то у меня было искреннее намерение дочитать хотя бы одну из них до конца, но, грешен, этого не получилось. И не только у меня. Я как-то рассказывал, с каким мрачным скепсисом оценил её пьесу об Алексее Константиновиче Толстом бывший директор Брянского драмтеатра Владимир Макаров. Всё это, словом, литературная самодеятельность. Я хотел бы увидеть хотя бы одну пьесу Ларисы Леонидовны хотя бы на маленькой сцене. Как-то читал одну из статей Семенищенковой, где она размышляла о сказах известного брянского сказителя Юрия Лодкина и тут же принялась рассуждать о другой известной сказительнице — о себе любимой. И ничтоже сумняшеся поставила под всем этим свою подпись. Каких только пьес не насочиняла, о ком только не писала! Это своего рода игра в драматургию. Можно сочинить много пьес, но вспомним классика: «Суха, мой друг, теория везде, А древо жизни пышно зеленеет». То есть, всё поверяется практикой. А в данном случае практики сценических постановок не было и, боюсь, не будет.

Вы также назвали два молодых имени, которые поименованы писателями. Успехов им, но на всякий случай пожелаю не торопиться причислять, а им — ощущать себя писателями. Даже Василий Шукшин скромно называл себя литератором, а кроме того, сколько у нас в различных отчётах, официальных речах говорилось о выдающихся литераторах, деятелях культуры. Они получали различные стипендии, вроде стипендии Проскурина… Вопрос: где они?

Об упомянутом Патове я уже как-то говорил. Тоже хорошо, что открылась в его честь мемориальная доска. Но увековечивания памяти ждут не менее, а куда более значительные имена. Тот же Владимир Петрович Парыгин, которого я называю брянским литературным Иваном Калитой. Вот он очень много сделал для того, чтобы литературное слово на Брянщине звучало достойно. И умер он в очередной день своего рождения, можно сказать, на литературном посту, сразу после выступления во Дворце культуры железнодорожников в январе 1998 года. И было ему немного — 72 года. В своей книге, над которой работаю сейчас, я о нём и его творчестве рассказываю подробно. В том числе и о том, что ему так и не удалось до конца реализовать задумку по выпуску шеститомника «Брянщина литературная», об издании которого раззвонили некоторые областные СМИ. При жизни Владимира Петровича вышли первые три тома, ещё один — уже после его смерти. Представляю, каково было бы ему, если бы узнал, что литературный музей, созданию которого он отдал не один год своей жизни, исчез.

— Давайте поговорим теперь о ваших творческих делах. Имею в виду прежде всего ставшую достоянием литературной, и не только литературной общественности написанную вами книгу "Жизнь и судьба Овидия Горчакова". В предисловии пишете, что никогда не видели этого человека, были знакомы лишь с его домашними — женой и дочерью. Тогда что мотивировало вас на такое серьёзное исследование жизненного и творческого пути этой личности, ведь Овидий Александрович не был писателем так называемого первого ряда, из тех, которых ещё при жизни называют классиками.

— Безусловно, на это звание он и не претендовал. Да и не мог. В Овидии Горчакове меня привлекла его верность своей военной теме. Сам он был во многом героической личностью. Ещё одним стимулом для меня была его кровная связь с Брянским краем. В юности прочитал в маленькой брошюрке, подготовленной Владимиром Петровичем Парыгиным, о том, что в брянских лесах воевало несколько писателей — Василий Росляков, Овидий Горчаков, Дмитрий Медведев, Георгий Брянцев… Тема войны меня никогда не отпускала. Может быть, потому, что войну прошли мой отец, его братья. В поверженном Берлине трое их встретились, а четвёртый, Пётр, погиб под Старой Руссой. В 1971 году, полвека назад, мы с отцом отправились искать следы его захоронения, но это было невозможно — там полегли сотни тысяч наших бойцов. Пройдут десятки лет, прежде чем заговорят о наших страшных поражениях и колоссальных потерях. О пленённых наших армиях в районе Вязьмы, о почти полутора миллионах сложивших свои головы наших солдат и офицеров подо Ржевом.

У меня огромная военная библиотека. Ещё студентом я подписался на 12-томную «Историю Второй мировой войны». В общем, нельзя сказать, что мой интерес к Горчакову был делом какого-то случая. Конечно, на меня большое впечатление в своё время произвели телесериалы «Вызываем огонь на себя», «Майор "Вихрь"», одним из прототипов которого являлся Овидий Горчаков. Их я показывал своим студентам, когда преподавал в университете. Ну а что до выхода конкретно на самого Овидия Александровича, то я искал его координаты, когда он был ещё жив. А разыскав их и переговорив с домашними по телефону, понял, что писатель находится в очень тяжёлом физическом состоянии. Он, в сущности, умирал. С 2000 года я начал исследование документов горчаковского архива, который мне постепенно передавала вдова писателя Алла Васильевна. Она работала завсектором международных связей Института США и Канады, вместе с академиком Арбатовым. Ещё в перестроечные годы читал в различных изданиях неизменно интересные беседы с Овидием Александровичем. Так что незримо он всегда был со мной рядом.

В июле в "Независимой газете" была опубликована большая рецензия на мою книгу «Овидий Горчаков — неприкасаемый». Это редакторский заголовок, а у автора рецензии Галины Щербовой был, как мне кажется, более удачный вариант — «Я шёл на верную смерть». 6 декабря в Центральном Доме литераторов пройдёт вечер, посвящённый выходу книги в свет. Она представлена в крупнейших книжных магазинах столицы и только что продавалась там на очередной книжной ярмарке.

— Сегодня о Сещинском подполье, его героях известно, кажется, всё. А какой вклад в эту историю Горчакова, ведь он, этот вклад, не был исчерпывающим? Есть ли здесь ещё какие-то "белые пятна"?

— Этих пятен не может не быть. Но, думаю, они навсегда останутся таковыми, так как из жизни ушли люди, которые могли бы поведать ещё о многом. Горчаков начал сещинские "раскопки" с публикации в "Комсомолке" в июле 1959 года. Тогда эту газету читали чуть ли не в каждом доме. По силе воздействия на страну ту публикацию можно сравнить разве что с трудами Сергея Смирнова, который чуть раньше открыл нам многих героев обороны Брестской крепости. Вряд ли и Аня Морозова была бы награждена Золотой Звездой Героя Советского Союза, если бы не повесть "Вызываем огонь на себя" и одноимённый первый отечественный телесериал Сергея Колосова. Малоизвестный факт: Аня Морозова, принявшая на себя руководство подпольем после гибели его первого руководителя Константина Поварова, была награждена всего лишь медалью "За отвагу", а после выхода книги и фильма справедливость восторжествовала. Орденом Отечественной войны был награждён Поваров, отмечены наградами были и другие участники подполья.

— Брянцы знают Овидия Горчакова главным образом по книге "Вызываем огонь на себя", но вы исследовали всё его творчество. На ваш взгляд, какое его произведение было самой большой творческой удачей?

— На мой взгляд, лучшим таким произведением является рассказ «Партизанская мать», я поместил его с согласия родственников писателя в свою книгу. Он был начат в 1961 году в Нью-Йорке, дописан в Москве и опубликован в газете "Книжное обозрение" в 1990 году. В 2000 году его напечатали "Брянские известия", где я работал. К слову, рассказ этот никогда не включался в издававшиеся книги Горчакова. Ну а самым резонансным произведением была, конечно, написанная в содружестве с польским прозаиком и журналистом Янушем Пшимановским повесть "Вызываем огонь на себя". Она до сих пор переиздаётся, хоть теперь уже и не такими, как прежде, большими тиражами.

— До выхода вашей книги многие, если не все, полагали или даже были уверены в том, что создание телесериала "Вызываем огонь на себя" было плодом крепкого, нерушимого творческого союза Горчакова и режиссёра Колосова. Но благодаря вашей книге узнаём, что этот союз не выдержал испытания. Чем — ревностью к успеху или оборотной её стороной — завистью?

— Вопрос очень кстати. Недавно посмотрел передачу, посвящённую 90-летию Юлиана Семёнова. И там дочь писателя Ольга (она же написала книгу об отце, пополнившую серию "ЖЗЛ") говорит, что у него были сложные отношения с режиссёром телесериала «Семнадцать мгновений весны» Татьяной Лиозновой. Как известно, она хотела стать соавтором литературного сценария. Да, в фильме появилось то, чего не было в книге, это режиссёрские придумки, не дающие режиссёру основания считать себя соавтором книги Семёнова. У Колосова и Горчакова произошло нечто подобное. Фильм задумывался в 1963 году. У Овидия Александровича был уже готов сценарий на основе книги, он его предложил "Ленфильму", но ведь мы знаем, какими часто тернистыми были пути многих киносценариев к своему экранному воплощению. По словам вдовы Горчакова, Колосов сразу заявил, что будет делать свой сценарий. И потом, когда Горчаков, члены съёмочной группы Колосова, его супруга актриса Людмила Касаткина были награждены очень престижной в ту пору премией Ленинского комсомола, режиссёр возражал против награждения ею автора повести. Колосов, когда я задал ему во время одного его приезда в Брянск вопрос об этом, сказал: «Смотрите титры». Я посмотрел, и там было указано, что фильм создан по мотивам повести Овидия Горчакова, как указывалось и то, что сценарий — Сергея Колосова. Человеческие отношения Горчакова и Колосова были сведены к нулю. Я пишу в книге, что даже о смерти Горчакова Колосов узнал лишь через несколько лет из газеты, которую я ему передал в нашем ТЮЗе.

— Какой интерес вызвала ваша книга на Брянщине? Или никому у нас это уже неинтересно?

— Мне были важны оценки, мнение прежде всего тех, кто глубоко исследует партизанское движение на Брянщине. Одну из первых оценок услышал от краеведа, бывшего заместителя главы Клетнянской райадминистрации Валентина Немцова. Он болеет за всё, что связано с именем Овидия Александровича, с его творческим наследием. Весной и летом водит школьников, всех, кто приезжает в Клетню, бывшими партизанскими маршрутами. Его высокая оценка моего труда — очень дорога. Он сам написал несколько книжек, посвящённых партизанскому прошлому своего края, копал и копает всегда глубоко. Он был рад, что о Горчакове, наконец, написана книга, которой тот заслуживает. Несколько десятков экземпляров её клетнянцы купили в школы райцентра, районную библиотеку, музей… Коронавирусная пандемия сорвала намеченные нами встречи в Клетне. По этой причине не состоялись подобные мероприятия и в Новозыбкове. К счастью, удалось в мае провести встречу с библиотекарями в детской библиотеке № 2 города Брянска, где работает информационный центр "Витязь". Портал "Культура.РФ" организовал прямую телетрансляцию выступления. Культурный стриминг привлёк большое внимание читателей, интересующихся историей Великой Отечественной войны, историей партизанского движения на Брянщине. Книга была дважды представлена на крупных столичных книжных ярмарках. Я придерживаюсь того, что если книга нужна, то она обязательно найдёт дорогу к своему читателю.

Беседовал Владимир ПАНИХИН