«Мы как были в последнем вагоне, так и остаёмся в нём»

В номере за 22 июня мы опубликовали первую часть беседы о прошлом, настоящем и будущем брянского сельского хозяйства с А. Субботиным. Александр Сергеевич — кандидат сельскохозяйственных наук, заслуженный и почётный работник сельского хозяйства, на протяжении многих лет руководил различными сельхозпредприятиями, а в середине 1990-х имел опыт работы заместителем главы администрации области. В настоящее время занимается производством сельхозпродукции в составе ТнВ "Пересвет". Сегодня публикуем продолжение разговора, идея которого родилась после того, как на страницах газеты вышла статья В. Гребенщикова «Широкая поступь "Мираторга". Не слишком ли?».

Скачкообразный рост, ведущий к… обезлюживанию

— В своей публикации Вячеслав Гребенщиков доказывает, что только крупнотоварное промышленное сельхозпроизводство с применением самой современной техники и технологий сможет обеспечить скачкообразный рост производительности труда, и говорит о парадоксе реформ: разгромив крупные социалистические хозяйства, были вынуждены снова прийти к крупным хозяйствам, только уже капиталистическим. Как вы считаете, в чём заключается будущее села, каким путём оно должно развиваться: действительно ли по пути глобализации или всё-таки необходимо соблюдение баланса интересов?

— Правильную ориентацию даёт один простой критерий: если бы всю территорию Брянщины накрыть метровым слоем зерна, картофеля и прочими сельхозблагами, но при этом не остановлена убыль населения, то зачем этот скачкообразный рост? Ясно же, что это неверный путь.

Также ясно, что в нынешних реалиях небольшим сельхозпредприятиям, фермерским хозяйствам выживать очень сложно. Да, государство им тоже помогает, но всё это настолько забюрократизировано, что, если действовать строго по правилам, придётся не работать, а только отчёты строчить. И если бы только одними бумажками обходилось… Продукцию регулярно надо возить в Брянск, ждать по три недели результатов исследований, платить за них баснословные деньги. Почему это не могут делать местные лаборатории? У кого предприятие покрупнее, возможностей побольше, могут специально для такой волокиты нанять человека, разбирающегося во всей казуистике. А если люди работают сами на себя: муж — пашет и сеет, жена — бурёнок доит и кормит… Когда им бумажками заниматься?

— Это на уровне фермерских и личных подсобных хозяйств. А если бросить на современный сельскохозяйственный уклад более панорамный взгляд?

— …то откроется унылая, удручающая картина. Государство не то, что неохотно подаёт руку селянам — оно отбирает даже те блага, что были прежде. Вот укрупнили сельские поселения с объяснением: теперь у нас будут средства для увеличения зарплат чиновникам администраций этих поселений. Меня такой подход возмущает. Уже говорил, что сейчас сельское поселение — это 10—12 населённых пунктов, порой весьма отдалённых друг от друга. С транспортным обеспечением — беда. Вот зимой еду в посёлок Подборье. Снег, пурга. Идёт бабуля с мешочком за хлебом в Речицу — это 3—5 километров. Какая досада… Конечно, я развернулся, подвёз её. Говорит, магазина нет, связи нет, пожаловаться некому, ну и что имеем в итоге? Обезлюживание. В настоящее время в посёлке остался только один старик-пчеловод, хотя лет 7—8 назад было около 20 домохозяйств.

Ещё раз: если рассматривать то, что делает крупный сельскохозяйственный бизнес, тот же "Мираторг", в краткосрочной перспективе, то от этого есть безусловная польза. А что за этим горизонтом — просматривается отчётливо уже сейчас. Их могучая, часто перегруженная техника угробляет дороги, асфальт выдерживает не более двух лет. Сами сельхозгиганты на это смотрят сквозь пальцы, власть — молчит, судя по всему, чиновники по этим дорогам годами не ездят. Как местные, так и районные. А поля… Поначалу "Мираторг" был аккуратен, а сейчас свою технику для проезда пускает прямо по полям. Появились уже многоколейные, шириной 40—50 метров, полосы. Это не мелочи. А кому покажется мелочью, то обратимся к более глубинному критерию — насколько бурное развитие крупного сельхозбизнеса способствует сбережению людей, их благополучию. И тут — полная несовместимость, которую стараются не замечать. Власть, в первую очередь, не замечает.

Да и сама система муниципального управления — мёртвая. Взять районный Совет депутатов — это абсолютно формальный, лишённый способности ко всякой инициативе, статичный орган. Ладно, пусть существует, но можно ведь создать при главе администрации района на беспартийной основе постоянно действующий, периодически обновляющийся на сходах граждан муниципальный совет из неравнодушных, инициативных, деловых людей, которые есть на каждой территории. К примеру, директор школы, фермер, тот же глава сельского поселения. Пусть у них не будет депутатских мандатов, но они лучше осведомлены о проблемах своих жителей и их семей. Словом, эти совещательные органы могли бы играть более заметную роль в развитии территорий. Что касается деревень, то могли бы вспомнить об институте старост. Конечно, со времён Великой Отечественной войны у этого понятия пугающий смысл. Но старосты были испокон веков. Избираемые из наиболее деловых, авторитетных людей. Они бы, имеющие прямой выход на власть, и сегодня помогли спасению деревни.

«Прости меня, Саш…»

— Но возвратимся к проблемам сельскохозяйственной глобализации...

— Проблема эта очень серьёзная. Считаю, что бездумное отношение к размерам хозяйств в Советском Союзе стало одним из факторов, которые в конечном итоге повлияли на его развал. Тогда ведь зачастую в декретном, административном порядке решался вопрос, каким быть колхозу или совхозу. И когда стали их укрупнять, понаделали такого, что большая часть из этих укрупнённых хозяйств превратилась чуть ли не в баржу для небольшой группы хозяйств, которые тянули всю экономику, производство. А остальные — были как бездыханные. Почему? Потому что не учитывали главного: оптимальный размер хозяйства обусловлен специализацией производства и интенсификацией, то есть обустроенностью хозяйства. Размеры зерновых, картофельных хозяйств в силу их специализации могут быть больше, животноводческих и овощных — меньше. Конечно, и в советские годы говорили о специализации, но всё заканчивалось специализацией управления. Создавались тресты садоводства, свиноводства... И всё. Хозяйства как были, так и оставались многоотраслевыми. И это, кстати, не учитывалось при распределительной системе. Например, на каждое из хозяйств независимо от того, чем они занимались, шёл один трактор. Образно говоря, всем сестрам по серьгам. В результате мелкие хозяйства, до 3 тысяч гектаров, укреплялись, а крупные — продолжали нищать. И дело не только в тракторе: дорог нет, 10—12 деревень, земли изрезаны естественными преградами — ручьями, болотами, и т.п. Управляемость таким хозяйством затрудняется, специализация внутри хозяйства невозможна, потому что там, например, 4—5 животноводческих, птицеводческих ферм — и коровы, и овцы, и куры, и свиньи… Предприятия не развивались, директоров наказывали, выговоры давали, прогоняли, а толку всё нет.

С такой ситуацией я столкнулся в начале 80-х в Почепе, куда меня назначили председателем райагропрома. В районе было 10 колхозов и 20 совхозов, образованных на рубеже 50—60-х годов из более мелких хозяйств. По большей части все полуживые, государству мало было толку от них. Объехал эти хозяйства, понял, что с таким багажом ничего не добьюсь. Просидел полгода за книгами и статистическими сборниками, изучил всю экономику области и пришёл к выводу, что колхозы с тремя тысячами гектаров земли, как правило, производят на единицу площади в 3—4 раза продукции больше, чем крупные хозяйства, которые в большинстве своём из года в год убыточны. Стал изучать зарубежную литературу, из которой узнал, что в Америке, Англии, Германии, Франции в большинстве своём специализированные сельхозпредприятия. Или животноводческие, или растениеводческие. После этого сравнил доходы и расходы примерно 700 действовавших в области хозяйств в расчёте на единицу площади. Обобщил данные за два года — 1965-й и 1975-й. И обосновал преимущества специализированных хозяйств. Разработал типовые формы: плодоводческое, овощеводческое, молочное, картофельно-зерновое, просчитал примерные площади, нагрузки, нормы. Как итог, предложил взять 5—6 окружающих хозяйств и произвести их территориально-отраслевое разукрупнение. Не просто расформировать, а создать объединение специализированных животноводческих, а также зерно-картофелеводческих кооперативов. В расчёте на одну условную голову скота — 1,5 гектара земли и 1,5—2,5 тысячи гектаров на зерно-картофелеводческие.

Весь этот труд — с таблицами, картинками — поместился на 80 страницах. Передал его секретарю обкома по сельскому хозяйству Кабасину, который в ответ меня чуть не отматерил. Но моя активность не осталась незамеченной: прорезался рост производства продукции в агрообъединении, которое возглавлял, меня стали приглашать на всякие высокие совещания — то в Минсельхоз на коллегию, то в Госплан, то в правительство; предлагали высказаться в центральной прессе. Всё время выступал за отраслевое разукрупнение хозяйств и создание специализированных предприятий. В 1984 году в Кремле должно было состояться совещание Центрального комитета партии. Сообщают, что меня ввели в состав президиума и дадут слово. В Брянске целый переполох: как это Субботина приглашают в ЦК без мнения обкома! А тут ещё в Почеп приезжали два журналиста "Правды" — завотделом сельского хозяйства и корреспондент. Выступление написал за ночь, но почти месяц, через день-два, ездил с ним в обком на согласование. Собирался сказать с высокой трибуны: уважаемые товарищи, пока не поздно, рассмотрите вопрос о территориально-отраслевом разукрупнении и создании специализированного сельскохозяйственного производства, это единственный вариант, чтобы добиться увеличения производства продукции и укрепить страну. В обкоме это вычёркивают, приезжаю домой — и вычёркиваю всё, что там наговорят. И так раз за разом. В Москве за руку меня, не отступая, водили брянские товарищи по кабинетам, а потом всё в президиум посматривали, как бы не сказал чего-нибудь лишнего. К сожалению, полностью озвучить свои соображения тогда не удалось, но сказал, тем не менее, что вопрос о специализации нуждается в очень детальном изучении и что это необходимо решать безотлагательно.

В следующем году в Костроме проходило совещание регионов Нечерноземья, посвящённое мерам по стимулированию и развитию в сельском хозяйстве. Снова звонят из Москвы, предлагают выступить. На этот раз Кабасин сказал, что могу говорить то, что знаю, мешать он мне не будет, но приехал в Кострому раньше меня и сообщил организаторам, что Субботин не будет выступать, у него, мол, горло заболело… Ну а поскольку была возможность взять слово, подняв руку, сел рядом со мной, дрожит, держит за руку и умоляет: «Не говори ничего». Правда, к чести Кабасина, уже в 1990-х он приехал из Москвы и, встретившись со мной, сказал: «Прости меня, Саш, я трижды в твоей судьбе сыграл самую трагичную роль»…

Возвращаясь же к оптимальному размеру хозяйств, нужно сказать, что из общего правила были отдельные исключения, такие, например, как "Красный Октябрь" Стародубского района. Туда ещё до революции помещик Гусев первый трактор притянул. Трудом нескольких поколений, с помощью государства была создана очень серьёзная база, и отдача была соответствующей. В 70-е годы у таких хозяйств в расчёте на100 гектаров стоимость фондов составляла примерно 200 тысяч рублей, у некоторых доходила даже до 400 тысяч. А у остальных — едва 70—80 тысяч рублей. И покрыть эту разницу было невозможно, как и довести остальные хозяйства до такого уровня обустроенности. Подобные хозяйства являлись примером, базой для распространения передового опыта культуры земледелия, они поддерживались дополнительными поставками техники и многим другим. У них была более развитая социальная сфера — больницы, амбулатории, школы, у них строились дороги... Но это, ещё раз подчеркну, лишь исключения.

Теперь что касается мелких фермерских хозяйств. Что это такое? До 30 бурёнок, пара сотен гектаров земли. Будет хозяин-бедалага мыкаться, света белого не увидит и не разбогатеет, но будет с продукцией, с занятостью всех домашних, наёмных работников. Та же самая ситуация с домашним крестьянским хозяйством. Да, в пользу крупного сельского предприятия, помимо его технической оснащённости, ещё и возможность привлечь специалистов, в том числе и для обеспечения безопасности. Но нельзя однозначно сказать, что чем крупнее хозяйство, тем лучше. Надо брать во внимание законы специализации и рассчитывать его оптимальные размеры с учётом других факторов.

Опиум вместо картофельных семян

Теперь вы понимаете, в такой обстановке развивалась эта тема. Сегодня же вопросы специализации решаются без обкомов и ЦК, самими хозяйствами. Возьмите, например, откормочное хозяйство "Мираторга". Ферма на 5—6 тысяч гектаров и столько же голов крупного рогатого скота, гектар на голову получается. Это вполне оптимальный размер. Можно, конечно, и больше, но зачем? Дальше уже дополнительные затраты на логистику, машины, переезды, перегоны и т.д.

Возьмите картофельно-зерновые хозяйства, например, меленские. Там и до 15 тысяч гектаров можно доводить, потому как единая технология, мощная техника, квалифицированные знающие кадры, которые в течение года-двух осваиваются на производстве. Правда, хорошо было бы, если бы они работали на отечественной технике, сортах, химикатах, удобрениях, технологиях. А так — хоть и говорят, что они превзошли Европу по урожайности, но, думается, в совокупных затратах едва ли наберётся 25—30 процентов "свойского" вклада. Основные затраты, включая технологию, семена, средства защиты растений, технику, — всё у них оттуда, из Европы.

Неужели ничего своего у нас нет? Взять хотя бы картофельные семена, которые завозятся с Запада. В Первомайском под Почепом ни с того ни с сего появились посевы мака на опиум. Но там ведь картофелеводческое семеноводческое хозяйство. Десятилетиями предприятие проходило становление, здесь всё было, чтобы развивать собственное семеноводство картофеля, а не привозить из-за рубежа! И ради чего добили зачатки собственного семеноводства? Ради того, чтобы заняться маком, который можно где угодно производить и на обычном грузовичке весь урожай доставить — больше его и не требуется? Нет, именно тут, в центре области, рядом с федеральной трассой понадобился опиум!.. Боюсь, через год-два тут свистопляска кровавая из-за него будет. Не понимаю я, какой логикой руководствовались люди, принимая такое решение...

Пример "Охотно" не заразителен

— Ваше мнение о конфликте вокруг строительства мираторговского свинокомплекса в почепских Семцах?

— Агрохолдинг располагает всеми возможностями, чтобы выбрать наилучшее место для строительства такого объекта. Но выбор пал на Семцы. Хотя невдалеке от Почепа, на мой взгляд, можно было выбрать место получше. Например, с левой стороны на подъезде к городу, где "Мираторг" выкупил территорию бывшего аэродрома в400 метрахот трассы. Можно было бы и справа построить.

В Семцах, я знаю, — немало трудолюбивых, авторитетных людей, которые работают и в местном хозяйстве, и в районных структурах, но они оказались совершенно безучастны к этой акции, их голосов не слышно. Активность проявил народ, как принято говорить, рядовые жители. Их беспокоит, наряду с нарушением привычного экологического состояния, вопрос транспортировки грузов, которая уничтожит дороги. Активистам тяжело отстаивать позиции, когда власть полностью играет на стороне "Мираторга". Между тем, у нас есть пример бесконфликтного размещения подобных комплексов. Посмотрите, как это получилось у агрохолдинга "Охотно", который разместил их в Жирятинском районе в300 метрахот трассы. Запаха от построек нет, и нет его, как не удивительно, и внутри помещений. Ни пыли, ни грязи. Исключение — разве что Воробейня, где, видимо, был нарушен технологический цикл. Не дай бог, если это будет и в Семцах.

Там, где все технологические требования выполнены, никаких негативных экологических последствий нет. Здесь и надо предупредить экологов: если подпишете акт, то первый же косяк, связанный с вами — и вы ответите по полной, предстанете перед судом. Но что-то не слышно, чтобы и районная власть, и областная говорили на таком принципиальном языке. И второй вопрос — уже самим мираторговцам: вы вкладываете гигантские средства в строительство, так вот будьте добры, проявите должную заботу о сохранности дорог, о безопасности движения по ним. Если не готовы нести такие затраты — извините, никакого свинокомплекса. Но такой твёрдости также пока не просматривается. И "Мираторг", и власть могли бы свозить обеспокоенных жителей Семцев в то же "Охотно", показать, что не хуже будет и у них.

Производим меньше, чем потребляем. Почему?

— А теперь давайте немного поговорим о перспективах развития брянского сельского хозяйства. В интерпретации властей эта перспектива абсолютно безоблачная. А как считаете вы?

— Да, у нас ежегодно идёт рост стоимости не только валовой продукции, но и по видам. Зерно, картофель, мясо — вот, пожалуй, и всё. Производство молока, яиц сильно хромает, здесь, как уже говорил, едва покрывается половина потребности. Это в производственной сфере. Что же касается реализации, то статистика безжалостна: в продажу поступает не более 30—40 процентов от произведённого, а по яйцам и того хуже — ноль. Последняя птицефабрика, производившая куриное яйцо, знаменитая "Снежка", пошла в распыл. Хотя сохранить её, насколько знаю, можно было без особых проблем. А в былые времена чуть ли не в каждом районе работали предприятия по переработке овощей, фруктов. Исчезли. Переработка картофеля — то же самое. Была попытка сделать переработку его на чипсы под Брянском. Увы, не получилось. Остаются нерешёнными вопросы строительства предприятий, которые могли бы производить растительное масла. Поэтому и возим подсолнечник, рапс потоками бог знает куда. В Беларусь, Европу… К нам возвращаются масла. А почему сами не можем делать их? Между тем в развитии обрабатывающих производств мне видится основной путь к стабилизации и оздоровлению демографической ситуации в области. Нужна, как кислород для больного, конкретная, целевая программа развития обрабатывающих отраслей, рассчитанная на обозримый отрезок времени.

Брянщина, как известно, бедный, а точнее самый бедный регион среди соседей по среднедушевому производству продукции. Орёл, Смоленск, Калуга, Курск — мы на последнем месте по этому ключевому показателю. У нас производится чуть более 200 тысяч рублей на душу, а в Калуге, например, под 500 тысяч. Да, у нас есть рост, но он есть ведь и у наших соседей. В итоге мы как были в последнем вагоне, так и остаёмся в нём.

Это в производстве. Но совсем по-иному мы выглядим в потреблении. Здесь статистика отводит нам первое место. Выясняется, что в среднем на душу населения ежегодно приобретается различных товаров на сумму около 250 тысяч рублей, что составляет около 70 процентов от их среднедушевой стоимости. В Калуге, например, этот показатель не превышает 45 процентов, так же и в других регионах. В чём тут дело и почему так происходит — это отдельная тема для разговора.

Беседовал Владимир ПАНИХИН