Ниже плинтуса (Окончание)

4. Не буди лихо…

С исчезновением "Бёрновичского" чуть не исчезла и областная свиноводческая отрасль, возрождённая при Денине. Та же самая перспектива грозила и картофелеводству, также оклемавшемуся и вновь набравшему силы при Денине. Всё это упорно замалчивается, от всего этого стыдливо отводятся глаза. Хотя почему стыдливо? Бесстыже — куда точнее. Мерилом бесстыжести могут служить словесные упражнения нашего разоблачителя о том, как пришёл во власть Денин и, конечно же, о совратившем его бесе коррупции. Ну а сам-то каков, навязывающий себя в качестве морального авторитета?

Приход к власти Денина Лодкин называет нечистоплотным, забыв при этом про то, как приходил к власти сам. Про то, как вместе с главным редактором газеты "Брянские факты" "сочиняли" перед выборами необходимые ему проценты популярности, про то, как он, позиционировавший себя коммунистом, водил закадычную дружбу с акулами бизнеса… Дружба эта была столь горячей, что о ней сразу узнавали широкие слои разочарованной общественности. Забыл, что ли, про порождённого им же монополиста-оптовика с названием "Фиеста", торговавшего алкоголем? Забыл про то, как на заре своего губернаторства шастал с милыми его сердцу бутлегерами по магазинам, распекая их владельцев за то, что водяру покупают не "у тех" оптовиков? То самое сребролюбие, которое, как утверждает в своём опусе, развратило Денина, и сделало из него тогда фиестовскую "шестёрку".

Три остро нуждающиеся в комментариях цитаты из "Падения…". Первая: «Всю жизнь меня терзает вопрос: почему у будто бы нормальных людей вдруг проявляется болезненная тяга к дармовым деньгам или, как говорится в Библии, в душе берёт верх чрезвычайное сребролюбие»… Не спешите сочувствовать этим "терзаниям". На тот же вопрос, почему с виду нормальными людьми овладевает страсть к дармовщине, могла бы дать ответ сама жертва "терзаний". Для этого Юрию Евгеньевичу достаточно было бы вспомнить, как на протяжении восьми губернаторских лет отмечались его дни рождения. К этому громоздкому, тщательно разработанному аппаратом и одобренному им самим ритуалу готовились задолго до светлого дня 26 марта. А в этот день с утра и до вечера в обладминистрацию тянулись делегации. Несли в виде подарков, довесков к пышным славословиям всякую всячину. Но такую, чтобы всенепременно была оценена виновником торжества, а ещё лучше, чтобы вызвала у него восторг. И — никаких терзаний.

Цитата № 2: «Прежде всего, как показало время, Денин не усвоил простого — что такое коррупция. Здесь мы только дадим разъяснение этого понятия, а позже покажем на примерах деятельности денинской команды. Итак, коррупция — подкуп взятками должностных лиц, политических деятелей. Что же вы, Николай Васильевич, если знаете это, если коррупция при Лодкине укоренилась и расцвела, не смогли привести ни одного примера коррупции, не назвали ни одного коррупционера, прошедшего через суд?». О том, как Юрий Евгеньевич "усвоил", что такое коррупция, рассказал в вышеупомянутом интервью Пётр Ефимович Оненко: «Помните, были скандалы про то, как автозаправки делили? Занимался этим вопросом Симоненко Юрий Павлович, он потом ЦСМ возглавлял. Ну, он проводил аукцион и провалил всё. Лодкин на него вскипел. Приглашает его и меня, и — на него: «Ты м…к, ничтожество, ты слюнтяй». Тот вообще расквасился, такой слабый, юшка потекла с него: «Да я хотел провести…» — «Где твои бумаги?». Забирает — и мне: «На, Пётр Ефимович, проведёшь ты, этот х… ни на что не способен. Я думал, ты способный, от Семернёва…, а ты вообще ничто, только ж… лизать можешь и всё». Ну ладно, я пошёл. Провёл аукцион этот, всё, что он сказал, сделал, семь этих заправок, всё сделал, всё красиво, как надо. Еду в Москву, и Ю.Е. едет. Говорит: «Поедем на моей машине. Не возражаешь, если супруга с нами моя поедет, Евгения Алексеевна?». Поехали. Подъезжаем к Жиздре, он говорит: «Дай папку. Там сзади лежит». Открывает папку и даёт мне деньги: «Это твоё вознаграждение, тут 8 тысяч долларов» — «Юрий Евгеньевич, мы так не договаривались» — «Ну почему, ты же честно заработал, ты ж ничего не украл. Это ребята отблагодарили» — «Нет, Юрий Евгеньевич, мы так не договаривались, это исключается». Взял и папку положил на прежнее место, и его я на место поставил. Жена сидит, шофёр сидит, а он мне вручает».

В своём творении "антикоррупционер" Лодкин не скупится на щедрые комплименты своим бывшим заместителям: «Самыми высокими оценками я могу отметить активную, бескорыстную деятельность своих заместителей…». И дальше идёт перечень "активных" и "бескорыстных", включая даже А. Симонова, с кем бескорыстие совсем не гармонирует. Зато фамилии Оненко в этом славном перечне нет. И не только в нём, нет её и в книге. Рассказывали, что Лодкин был крайне разгневан воспоминаниями бывшего подчинённого, в которых его непорочный образ был так дерзко посрамлён. Однако все эти гневные штучки имели место лишь в сфере приватного общения. Публичных же сотрясений воздуха с требованиями опровергнуть столь "сочный" факт махровой коррупции в исполнении экс-губернатора не последовало. Можно предположить, что не отсвечивает экс, зная об оненковском "загашнике", где хранится ещё немало разоблачительных фактов-мин замедленного действия. И зная об этом, ловкий ЮрЛо благоразумно решил не будить лихо, пока оно тихо.

Цитата № 3: «Я всегда хорошо думал о своих сподвижниках, но иногда ошибался в своих оценках. Один из сотрудников, доставшийся мне в наследство от моего предшественника, как-то в минуту откровения признался, что его мечтой было накопить сотню тысяч рублей, и теперь эта мечта осуществилась. Позже мне открылось, что реальность уже перешагнула через предел его денежной мечты. Деньги затащили его в более высокие этажи местной политики, этот "герой" стал менять, как перчатки, квартиры в центре Брянска, он не скрывает, что стал даже обладателем недвижимости за границей. Я не буду здесь дальше раскрывать карты этого сребролюбца. О его подвигах можно написать солидное по объёму повествование, но если для этого найдётся время. Считаю нужным заметить, что подобных проходимцев в моей губернаторской команде оказалось не более двух-трёх». Сразу скажем вполне утвердительно: времени на написание повествования, не то что солидного, а какого бы то ни было, у Юрия Евгеньевича не найдётся. У него ведь не нашлось мужества даже для того, чтобы хотя бы "открыть личико" этого сребролюбца. А не нашлось всё по той же причине — не хотел будить ещё одно лихо, которое, разбуженное, может послать в публичное пространство не одну контрразоблачительную "ответку".

Мы назовём фамилию плавно перетёкшего от Семернёва к Лодкину "героя". Это семернёвский охранник Сергей Антошин. Нет, конечно же, не деньги затащили его в "более высокие этажи местной политики". Затащил его туда губернатор Юрий Евгеньевич Лодкин, сократив дистанцию с охранником до дружеской, а потом и до кумовской. Ах, вдруг "позже открылось", что этот, годящийся ему в сыновья парень, уже совсем не тот, пределом мечтаний которого было скопить сотню тысяч рублей, что он вышел совсем на иной уровень личного процветания. Но уже столько сказано и написано про порочную коррупционную связь Лодкина и Антошина, про долю, в которой был с губернатором его "денщик"… А что же их развело? Пока на этот вопрос ответ даёт лишь общественная молва, но к ней стоит прислушаться: позже Юрию Евгеньевичу открылось, что за его спиной охранник крысятничал, то есть нарушал пропорцию доли в свою пользу, а то и вовсе считал уже лишним "делиться". Якобы этот грех сразил и руководившего аппаратом обладминистрации Кларштейна. Косвенным подтверждением тому может служить то, что и эту фамилию автор "Падения…" "забыл" указать в числе "активных" и "бескорыстных" своих помощников. Скорее всего, Кларштейн, Оненко, Антошин и составляют для ЮрЛо компанию из тех двух-трёх проходимцев, затесавшихся в его высокопрофессиональную и высокопорядочную команду. Все они, однако, проработали с патроном если не полные два срока, то львиную их часть. Но как же так, патрон — всевидящий, мудрый, с претензией на интеллектуализм, не смог разглядеть проходимцев? Что за слепота поразила его? Ответим вопросом на вопрос: а мог ли тот же охранник Антошин без губернаторской подмоги так стремительно взлететь в "хозяева жизни"? Все и всё знают они друг о друге. Знают и потому молчат, держа друг друга за горло мёртвой хваткой.

5. В лакейской позе

От души посчитавшись с Дениным, вдоволь потоптавшись по нему, наш громовержец в конце своего "Падения…" предстаёт поджавшим ушки и принявшим лакейскую позу. Даже несколько шокирует эта потеря лица, эта стремительная утрата собственного "я". Тот ли это человек, который где надо и где не надо нахваливает себя за смелость, с коей резал правду-матку о Чернобыле? Тот ли это воитель, который не гнулся перед самим президентом всея Руси? И тут читаем такое: «Когда было обнародовало решение Президента о назначении Александра Васильевича и.о. губернатора Брянской области, я встретил эту весть с радостью. Мне он был известен как человек исключительного трудолюбия и честности». Особенно занятна констатация "честности" Богомаза, с которой тот… передрал у брянских учёных-картофелеводов свою кандидатскую диссертацию. Который "честно" глядя в глаза, утверждал, что один из его отпрысков чуть ли не на следующий день после назначения первым лицом области стал главой Стародубского района исключительно благодаря своим доблестям, без всякой подмоги папашки. Венчает лодкинское обожание Богомаза признание, которое можно смело назвать актом его личностной и творческой самоликвидации: «В моих планах — отдать до публикации рукопись для ознакомления Александру Васильевичу Богомазу. Может быть, с его слов мне придётся дополнить эту часть горького повествования откровенными мыслями нынешнего губернатора о том, как он мыслит выводить на добрый путь хозяйства, загнанные Дениным и Касацким в нынешнее положение». Ау, Юрий Евгеньевич! Ваш кумир третий год у руля области, а вы всё ещё ждёте от него откровенных мыслей, как что-то куда-то выводить.

Намерение писателя Лодкина отдать до публикации рукопись чиновнику-плагиатору заставило вспомнить, что у великого Пушкина тоже был свой личный цензор — царь Николай I. Правда, полный достоинства и творческой независимости Александр Сергеевич немало тяготился участью отдавать свои рукописи на предварительную читку "первому лицу" России, а наш бумагомарака, величающий себя обязывающим словом "писатель", делает это со спирающим горло восторгом. Так что, выходит, изданное тиражом всего в 200 экземпляров "Падение брянских миллионов" — это, в некотором отношении, всего лишь пробный камень, затравка для новых литподвигов, которые, впрочем, ничего уже не добавят к давно известному — Юрий Евгеньевич Лодкин не имеет никакого морального права осуждать своего талантливого ученика и преемника. У него остаётся право на литературную деятельность только в одном жанре — покаянных записок.

Григорий БЕЛЯЕВ