Пётр Оненко: «У нас были свои сто дней»

Одна не очень хорошая традиция закрепилась в общественной жизни нашего региона: при смене властных элит чихвостить ушедшую и плакаться, какое тяжёлое наследство досталось сменщикам. Не избежал этого искуса и новый глава региона А. Богомаз, в котором многие средства массовой информации видят носителя принципиально новой управленческой практики. Хотя даже на старте своей работы в высокой должности он сделал немало такого, что способно породить лишь скепсис. Об этом мы говорили в статье «Сто дней временного» в номере за 19 декабря прошлого года. Тем не менее, среди наших читателей есть немало таких, которые, несмотря на все ляпы нового руководителя региона, сохраняют кредит доверия ему. Среди них — такая в недавнем прошлом известная личность, как Пётр Ефимович Оненко, долго работавший в команде бывшего губернатора Ю. Лодкина его первым заместителем. Не буду рассказывать об обстоятельствах, предшествовавших моей встрече и беседе с ним. Больше внимания заслуживает такой момент. После интервью, записывавшегося у него дома на диктофон, мы расстались с Петром Ефимовичем не сразу, ещё какое-то время передвигались по городу. Записывающее устройство я выключить забыл, и оно записало не только то, что говорилось в домашних стенах, но и в автомобиле. Прослушивание фонограммы вызвало вопрос, где мой собеседник был, как бы это сказать, менее избирателен в своих воспоминаниях, то есть более искренен. Мне показалось, что вторая часть интервью, назовём её неофициальной, не менее интересна, чем первая, официальная. Встал этический вопрос о том, публиковать ли "неофициальную" часть интервью, ведь мы на сей счёт никак не договаривались. Было решено публиковать. И в этом решении мы исходили исключительно из интересов читателей, которые предпочитают наше издание, выделяя его среди многих прочих, у которых свой стиль и свои критерии допустимого. В наших читателях мы видим людей информированных, умных и памятливых. Несмотря на то, что последние 10 лет фамилия Оненко почти не упоминалась в медиа-пространстве и сам он стал "погасшей звездой", они, безусловно, не забыли эту колоритнейшую фигуру. Разумеется, они помнят не только об исключительно светлом образе Петра Ефимовича, который создавался с помощью пиара. Они помнят и другого Оненко. "Непаркетного", как о нём написала в начале нулевых годов одна из газет. И такие читатели попросту не простили бы нас, если бы мы ограничились лишь публикацией "официальной" части интервью. Не простили бы и перестали доверять настолько, насколько доверяли прежде. А читательское доверие для любого уважающего себя издания — наиглавнейшее. Поэтому предлагаем вниманию наших уважаемых читателей сразу две части интервью с П. Оненко и небольшое редакционное послесловие.

— Пётр Ефимович, мы встречаемся с Вами по прошествии ста дней нового главы региона Богомаза. У Вас, когда работали в областной администрации, были свои сто дней. Каким было это время, как оцениваете стартовый отрезок деятельности врио губернатора?

— Да, у нас были свои сто дней, а чтобы что-то оценивать, надо кое-что вспомнить. Приведу несколько цифр, говорящих, какой мы принимали область. В бюджетной сфере была энергетическая задолженность более миллиарда рублей. Задолженность по детским пособиям — 350 миллионов рублей (в месяц на их выплату требовалось 48 миллионов). 110 миллионов задолжали по зарплате бюджетникам. За тепло не рассчитывались 9 месяцев, а сбор платежей за потреблённые энергоресурсы составлял всего 40%. 30% расходной части бюджета уходило на оплату поставляемого угля. Уровень газификации области составлял всего 14%. После победы Лодкина на выборах в конце 1996 года все предрекали нам крах в течение первых двух месяцев. Тем более, что ещё тянулась его тяжба с Ельциным. Но мы выстояли и два месяца, и сто дней и потихоньку втянулись в планомерную работу. Сформировали и приняли бюджет. Время было тяжёлое. Нас мучил уголь, его низкое качество. Ежесуточно его прибывало по три сотни вагонов, райадминистрациям надо было организовывать его разгрузку. Помню, в Почепском районе не было главы. Город замерзал. Ночью я собрал актив, было не до многословия. Своей волей назначил главой Ткачёва.

В мае 1997 года обратились к нашему аэропорту. Лодкин, я, городские руководители Сарвиро и Блакитный выехали туда. Нам сказали, что если на 300 метров удлините взлётную полосу, будет свободная экономическая зона. Блакитный, когда заговорили об удлинении, заблажил: «О чём вы говорите, у нас бюджет в дырах, что вы несёте?..». Словом, разговора не получилось. Он встал, уехал, Лодкин уехал. Я стал думать об источниках, где взять средства? В июле состоялся разговор с Лодкиным. Он спросил у меня, чем я озадачен. Говорю: я в своей жизни каждый год что-нибудь строил, а сейчас не строю, хоть и работаю в такой большой "конторе". Он на ближайшей планёрке объявил, что я берусь за аэропорт. Ко мне заместители заходили и спрашивали: «Это правда?» — «Да, правда», — говорил. Договариваюсь в Москве с одной дружественной нефтяной компанией, прихожу к Лодкину, говорю, что нам могут помочь через Инкомбанк получить кредит, 16 миллиардов рублей, когда доллар стоил 6 рублей. Только надо сделать бюджет бездефицитным (а он был принят с 15-процентным дефицитом), а бюджет Брянского района увеличить до уровня бюджета Брянска. Он зовёт Тюлягину, та — в слёзы: не буду "рисовать". Он на неё прикрикнул: «Иди, делай». За два дня всё было сделано, в Думе поставили необходимые печати. Поехал в Инкомбанк. Нам два кредита дали, и за четыре месяца полоса была сделана. Но экономическую зону нам не дали. Мы пытались через Лужкова действовать, но он сказал, что Москве нет никакого резона помогать развитию региональных аэропортов, свои, мол, тогда надо закрывать.

Если сравнивать ту ситуацию с нынешней, то сейчас она благоприятнее. Сегодня бюджет принят, это уже совсем иное. Не надо уголь покупать. Уровень газификации в Брянской области стал одним из самых высоких в стране. В ЦФО только белгородцы больше нас газа потребляют. Так что сейчас остаётся только нормально выстроить работу.

— С аэропортом не получилось, как хотели. Но зато получилось с программой газификации.

— Не только. Мы сумели построить Бордовичский водозабор. Только четверть воды город получал из скважины, остальное — из реки. Но как только уровень воды там падал, население бедствовало. А теперь, по крайней мере до 2025 года, у города будет вода. А за газификацию взялись, когда увидели, что дела со свободной экономической зоной не идут. Началось всё с подписания рамочного соглашения с Вяхиревым (тогдашний генеральный директор ОАО "Газпром" — прим. ред.). Действовали мы через его заместителя, нашего земляка Александра Алексеевича Пушкина. Программу газификации мы за две недели сделали. Я повёз её в "Газпром" заместителю генерального по капстроительству. Он говорит: а где технико-экономическое обоснование? И предлагает такой путь: есть газпромовская фирма, она делает обоснование, через три года будет готово, платите аванс 150 миллионов рублей. Но у нас в 2000 году выборы — нет, не подходит это, так выборы проиграем. Прихожу к Пушкину. Он выдернул из папки приговор своего коллеги — и в урну. Потом обязал руководителя "Тюменьзапсибгазстоя" Никифорова помочь нам всё оформить. Тот пошёл к Вяхиреву и принёс соглашение с конкретными пунктами. Следующий барьер вырос, когда пришёл к руководителю газпромовского аппарата зарегистрировать соглашение. Он говорит, что в инвестиционном плане нашего объекта нет, план утверждает правительство. Мобильного у меня не было. Их, кроме Лодкина, никто не имел. Прошу телефон у руководителя аппарата, звоню Пушкину. Короче, после их переговоров и этот барьер был взят. Уходя из этого кабинета, услышал такие слова: «Если бы все пёрли, как эти брянские, за неделю от "Газпрома" ничего не осталось бы». Ещё у газпромовского главбуха надо было поставить печать. Она: «А где лист согласования?». Опять Пушкин подсказал по телефону переписать фамилии всех замов в одной из приёмных…

После подписания соглашения к нам приехал Никифоров, на совещании в присутствии глав районов объявил, что работы должны начаться повсеместно одновременно. Спрашивает у Лодкина: «Горючее есть?». Надо было 30 миллионов рублей для начала. Решили просить у Ходорковского. Тут как раз пятилетний юбилей его компании случился. Отмечали в санатории "Сочи". Мы туда с Пироговым, тогдашним главой "Брянскнефтепродукта" ездили. Я разузнал, что за мужик Ходорковский. На банкете он пил водку и закусывал чёрным хлебом с холодцом. Объявили перерыв. Подхожу к курившему Ходорковскому. Хоть сам ненавижу курить, но говорю: «Можно у вас сигаретку?..». Он: «Пожалуйста». Во время перекура говорю, что я из области, пострадавшей от Чернобыля, что Вяхирев нам 3,6 миллиарда выделил на газификацию, помогите, говорю, Михаил Борисович, чтобы нам выделили под гарантии областного бюджета 30 миллионов в кредит. Он тут же, прямо на спине у своего помощника, всё подписал. Это для меня после подписания соглашения было вторым потрясением.

Масштабы газификации характеризуют такие две цифры: у нас работали подрядчики из 17 регионов страны, 4600 человек. Людей надо было разместить, кормить, организовать медицинское обслуживание, наконец, надо было им платить. Финансовым оператором в "Газпроме" был наш земляк, его уже нет в живых (речь — о г-не Никишине — прим. ред.). Он и начал тормозить. Полгода прошло, а денег нет. Едем с Лодкиным в Москву. Он — нам: «Не дам. Пётр Ефимович плохо ведёт себя по отношению к местным работникам». А они хотели взвалить всё на приезжих. Через неделю опять нам говорит: не дам, местные ребята, мол, работают и спины не разгибают. Иду к Пушкину. Он смеётся: «Вот земляк!..». Приходит Никифоров и предлагает переподчинить его Пушкину. Он даже уже и проект распоряжения подготовил. Пока мы с Никифоровым пили чай у Пушкина, хозяин кабинета побывал у "маршала" (Вяхирева) и вернулся с подписанной бумагой. На следующий день у Пушкина в кабинете проводилось совещание, и на нём земляк уже рапортовал, что в течение двух недель будет перечислено 700 миллионов рублей.

Вяхирев потом предложил губернаторов на Брянщину пригласить, чтобы показать, как надо вести газификацию. Намечен уже был день его прилёта. Лодкин с утра одну из площадок поехал проинспектировать, тут звонит первый зам Вяхирева Шеремет и сообщает, что землячок зашёл к Вяхиреву и наговорил, что у нас полный бардак.

Результат, мол, нулевой, трубы разбросаны, люди бунтуют, у Лодкина рейтинга нет… Но правду говорят, что ложь долго не живёт. Когда Путин уже президентом стал, Вяхирев на одном совещании в его присутствии нашу область и Лодкина привёл в пример.

— Известно, что у губернатора Лодкина длительное время отношения с президентом Ельциным были, что называется, "на ножах". Это тоже было помехой?

— Ещё какой! Хоть Лодкин свой иск и отозвал, но нас везде продолжали хлестать за эту тяжбу. А тут ещё ведь Лодкин избрался вопреки воле администрации президента. Там так и не могли ничего придумать, чтобы его "сковырнуть". Я стал искать пути, как всё это сгладить. Узнаём, что в Зеленограде первым секретарём горкома партии тоже был наш земляк. Его выдвиженку Викторию Митину взяли заместителем руководителя администрации президента, она Ельцину своим выступлением понравилась, когда он приезжал в Зеленоград. Выхожу через нашего парня на неё, надо, говорю, нашего Юрия Евгеньевича к 60-летию орденом наградить. У Лодкина юбилей в конце марта, идёт февраль, приезжаю к ней. Она говорит: «Но я же вашего губернатора в глаза не видела»… Говорю потом Лодкину: надо ехать вам в администрацию президента. Он: «Ты что! Да я там — как красная тряпка!». И тут говорит: «Есть идея! Звонил Егор (Строев — прим. ред.), собирает "посиделки" ассоциации "Черноземье" у Прусака в Новгороде, там будет Митина». Едем в Орёл к самолёту, прилетаем в Новгород. Я в гостинице Митину знакомлю с Лодкиным, на ужине её посадили рядом с ним. Потом и на "посиделках" они рядом, всё, короче, хорошо вышло. Но шло время, а указа не было. За несколько дней до юбилея Лодкин говорит: «Наверно, не дадут ордена». Еду в Москву, к ней. Говорит: да будет Лодкину орден, будет; завтра иду к начальнику наградного отдела, надо либо у Ельцина подписать, либо его факсимиле поставят… Но это, добавляю, ещё не всё: надо, чтобы Указ в Брянск привёз и зачитал начальник отдела региональной политики Самойлов, который был зол на Лодкина, и чтобы Борис Николаевич пригласил на награждение Юрия Евгеньевича. Так и вышло. Самойлов приезжал в Брянск, зачитал Указ и уехал. А Лодкин на награждении молодец — как пошёл хвалить Ельцина, как пошёл… Классно говорил! После этого и в "Газпроме", и в правительстве, и везде на нас стали по-другому смотреть.

— Вот Вас угнетало, что в такой большой конторе, как областная администрация, Вы ничего не строите, ничего не созидаете. А что нужно нынешнему областному правительству начинать строить в первую очередь? Понятно, вопросов много, но какие главные?

— Рецепт здесь трудно давать. Надо быть в гуще событий, а я давно уже не во власти. Но вот как мы поступали в системе жилищно-коммунального хозяйства. В нём электрические, тепловые сети, водоканал — все службы были разобщены. Управлять таким хозяйством, где процветало воровство, было трудно. Нужно было найти рычаг влияния. И мы его нашли — объединили службы в единый "Облжилкомхоз". Была создана региональная энергетическая комиссия, выделив из тарифной структуры тепло, электричество и газ. Сделали комиссию по платежам, ввели энергетические паспорта, и это сделало систему бюджетных поступлений подконтрольной и более прозрачной. Нам всё говорили о том, что тепло нерентабельно, но у нас в "Облжилкомхозе" общая рентабельность была 20%. Мы могли перебрасывать средства с одного вида обслуживания на другой, маневрировать. Кстати, всё это было сделано как в Германии, хотя об этом мы узнали позже. Сейчас в области снова разобщённость, и это плохо.

Строительство тоже было "моей" отраслью. Мы сформировали ипотечный фонд. Начали с 40 миллионов, а когда я уходил, было уже 400. У нас сложились отличные отношения с "цементником" Штернфельдом — это человек с большой буквы. Он нам ежегодно выделял цемента на 45 миллионов бесплатно. А началось всё с нашей встречи с ним в "Газпроме". Мы с Лодкиным встретили его там удручённым. Он сокрушался, что в газовом ведомстве цены на газ заломили. Я, когда приехали в Брянск, предложил губернатору неиспользуемые летом лимиты на ЖКХ отдать Штернфельду. Это предложение встретило сопротивление "внизу", но мы его всё равно продавили. И за это получали цемент, и если бы не он, не имели бы динамовского стадиона-красавца, других динамовских объектов.

— Кстати, поговаривают, что Лодкин стал или может стать советником Богомаза...

— А что, опыт у него колоссальный. Пройти такой путь… Остановка — только за здоровьем. Он не мешал нам работать, не вмешивался в хозяйственные дела, но руку на пульсе держал, контролировал. Мы с ним в таких передрягах бывали, в разработку к чекистам попадали. Помню, мне как члену Совета директоров "Связьинформа" его руководитель Попов принёс крупную сумму денег. Говорит, что это мне полагается в качестве вознаграждения за помощь — как раз тогда переходили на цифровую связь. Кладёт долларовую сумму и уходит. Я его догоняю, деньги возвращаю. Только расстались — звонит Лодкин: «У тебя Попов был, ты деньги взял?». Ему уже позвонил Назаров (бывший начальник УФСБ — прим. ред.) и сообщил, что первый зам деньги взял. Поторопился товарищ Назаров.

— На одном из интернет-сайтов сообщалось не так давно, что Вы не оплачиваете жилищно-коммунальные услуги, что Ваш сын участвовал в какой-то лизинговой афёре…

— Что касается сына, то он всю жизнь учился. Школу с медалью закончил, диссертацию по газу защитил, два института закончил. Я вкладывал деньги не в "Мерседес", а в сына. Ну а плата за квартиру… Сейчас в ЖКХ такое беспредельное хищение творится. Я воспротивился этому жульничеству. А что это жулики, так у меня есть заключение городской администрации и ответ Николая Васильевича Денина, где прямо говорится, что это группа мошенников. Если я пошёл на конфликт, то знаю, что делаю, за моими плечами кураторство этой системы.

— Задам вопрос, который, возможно, Вам ещё в интервью не задавали. Многие помнят, как редактор "БК-Факта" Пронин, ещё только ваша команда начинала работать, опубликовал справку из военкомата о Вашей инвалидности. Была ли эта справка на самом деле? Если была, то как Вы оцениваете факт её обнародования?

— Была. Владимир Михайлович был с Юрием Евгеньевичем на короткой ноге. Особенно во время предвыборной кампании. Он, наверное, думал, что будет участвовать в распределении должностей. А тут вдруг прихожу я, да с таким огромным объёмом полномочий. Юрий Евгеньевич в своей книге пишет, что ему нужен был такой человек, который бы тащил всю машину. Не думайте, что в истории со справкой Пронин один участвовал. Члены КПРФ, депутаты областной Думы, им тоже не нравилось, что я пришёл. Но покойные Рогонов и Шандыбин потом извинялись: мы не думали, что ты такой… А с Владимиром Михайловичем я и сегодня здороваюсь. Что было, то было. Меня в своё время по Центральному телевидению показывали. Фильм "Петрово поле" дважды крутили, рассказывали тогда, как деньги, выделявшиеся на развитие Нечерноземья, используются. Ко мне в "Дружбу" сам предсовмина Соломенцев приезжал, а тут какая-то справка…

— А если новый глава региона предложит поработать с ним — какой будет ответ?

— Он сам должен сделать выбор. Если Александр Васильевич посчитает нужным, я готов прийти на помощь. Многое было создано моими руками, поэтому, когда вижу, что работа стоит, то становится обидно, душа и сердце болят.

Пётр ОНЕНКО: «АНТОШИНА "ПОСАДИЛ" ЛОДКИН»

(Часть 2-я, "неофициальная")

— Помните, были скандалы про то, как автозаправки делили? Занимался этим вопросом Симоненко Юрий Павлович, он потом ЦСМ возглавлял. Ну, он проводил аукцион и провалил всё. Лодкин на него вскипел. Приглашает его и меня, и — на него: «Ты м…к, ничтожество, ты слюнтяй». Тот вообще расквасился, такой слабый, юшка потекла с него: «Да я хотел провести…» — «Где твои бумаги?». Забирает — и мне: «На, Пётр Ефимович, проведёшь ты, этот х… ни на что не способен. Я думал, ты способный, от Семернёва…, а ты вообще ничто, только ж… лизать можешь и всё».

Ну ладно, я пошёл. Провёл аукцион этот, всё, что он сказал, сделал, семь этих заправок, всё сделал, всё красиво, как надо. Еду в Москву, и Ю.Е. едет. Говорит: «Поедем на моей машине. Не возражаешь, если супруга с нами моя поедет, Евгения Алексеевна?». Поехали. Подъезжаем к Жиздре, он говорит: «Дай папку. Там сзади лежит». Открывает папку и даёт мне деньги: «Это твоё вознаграждение, тут 8 тысяч долларов» — «Юрий Евгеньевич, мы так не договаривались» — «Ну почему, ты же честно заработал, ты ж ничего не украл. Это ребята отблагодарили» — «Нет, Юрий Евгеньевич, мы так не договаривались, это исключается». Взял и папку положил на прежнее место, и его я на место поставил. Жена сидит, шофёр сидит, а он мне вручает…

— Это на известном языке называется, кажется, "загнать в замазку".

— Да, это, по сути, замазка. Это значит, я буду у него на крючке, и он будет командовать, как захочет. А у меня полномочия огромные, понимаете, их я терять не намерен был. Чтобы меня топтали всякие… Иванов Робертович или Антошин. Они же… Антошин — тот даже руки мне не подавал, понимаете? Приходит с одной бумагой ко мне. Я, говорю, её не подпишу. «Юрий Евгеньевич сказал, чтобы вы подписали» — «Он здесь, пусть и подпишет». Потом Ю.Е. мне звонит: «Ну что ты не подписал?». Отвечаю: «Я эту бумагу подписывать не буду». Он зовёт к себе в кабинет. С порога: «Ну что ты как-то ведёшь неправильно» — «Юрий Евгеньевич, о чём речь?! Такие серьёзные документы вы должны подписывать» — «Ну если ты… Ты думаешь, я боюсь?» — раз, берёт и подписывает. — «Ну, это ваше дело».

Или вот. Иду к Лодкину. Стоят Женя Потупов, ну вы знаете его (ныне главный редактор "Брянской учительской газеты" — прим. ред.), и Антошин. Я подаю руку Потупову, подаю и Антошину. Он говорит: «Я вам руки не подам». Я поворачиваюсь и ухожу. Прихожу к Лодкину и говорю: «Слушай, что за "королевство" у нас такое? Как это понимать?». Рассказываю ему. Он как схватывается: «Ко мне его!». По внутреннему звонит, потом — секретарю: «Я сказал: "Антошина ко мне!"». Она отвечает: «Он не идёт. Спросил, кто у вас? Сказала: "Пётр Ефимович". Он не хочет идти». — «Скажи, чтобы немедленно к ноге».

— Так и сказал — к ноге?

— Да, "к моей ноге". Заходит Антошин. Он — ему: «Извинись перед Петром Ефимовичем». Я: «Да ладно, Юрий Евгеньевич! Я прощаю этому парню. Ну что он, наш сын, это наш ребёнок, у него не все шалости прошли. Ладно, Серёжа». — «Ну извините меня», — говорит. А после этого садится напротив меня и ногу задирает на стол Лодкина. Тот осел так, сидит… Я поднимаюсь и ухожу. Вот в таком гадюшнике я работал… И если бы на рубль оступился, меня бы в порошок стёрли.

— То есть Антошин положил ноги на стол, а Лодкин отреагировал молчанием?

— Да, да. И кстати, чтоб вы знали — в тюрьму Антошина посадил Лодкин. Он же вышел из всяких рамок. Можно было бы и смириться с его поступками, но тут Кларштейн (тогдашний руководитель аппарата обладминистрации — прим. ред.) переступил ему дорогу. Начал наговаривать, что он собирает деньги и вам не отдаёт, ворует деньги, не делится. И то, то, то… Но Лодкин же не будет проверять, кто там и сколько дал. А Кларштейн знает, что не будет проверять, и врёт, чтобы убрать Антошина. И Антошин попадается на этом вшивом деле (на разглашении гостайны — прим. ред.).

Назаров, уходя на пенсию, не хотел ссориться с нами. Он знал, что я знаю по акциям облгаза, что он прикупил акции, заработал миллион баксов… И вот Назаров перед уходом на пенсию говорит: «Ладно, надо помириться». Он, Фесунов (бывший начальник УВД — прим. ред.), Корниенко (бывший прокурор области — прим. ред.) собираются в бане. И Лодкин. Фесунов говорит: мол, Юрий Евгеньевич, давайте помиримся с Назаровым, закроем это уголовное дело. А Лодкин уже принял решение, чтобы суд над Антошиным состоялся. И он уходит из бани со словами: «Вы м…ки, пошли вы на…». Это было за три дня до суда, 29 июля. 1 августа — суд. Он уезжает в Сочи, в отпуск. Я захожу перед отъездом к нему: «Ну что, какие вопросы?» — «Ну что тебе говорить? Ты всё сам знаешь и умеешь». Тут заходит Сергей и начинает слёзно просить: «Юрий Евгеньевич, не уезжайте в отпуск. Меня Назаров посадит». Лодкин: «Нет, не посадит. Я разговаривал с Пыталевым, Лукутцовым (председателями областного и Советского районного судов — оба недавно ушли из жизни — прим. ред.). Там всё в порядке, никто тебя не посадит».

А мне о том банном эпизоде, когда Лодкин их послал, рассказал Корниенко. Позвонил на другой день мне: «Пётр Ефимович, надо встретиться» — «Где?» — «Ну давай в парке». Встречаемся. Он говорит: «Что, у Лодкина крыша поехала?». Говорит: так и так… «Он что, обнаглел? Сколько я дел закрыл! По "Спиртпрому" и так далее и так далее. А сколько Василий (Фесунов) сделал?!». Назаров ничего не делал, свою линию жёстко проводил. Он нас на крючке с Лодкиным держал. В разработке, я же рассказывал, как он с Поповым хотел, думал, что нас свалит. А потом залез в акции облгаза, и аппетит к разработкам у него пропал. Он понял, что я знаю и решил: не буду я с этим парнем бодаться.

И вот Корниенко рассказал мне эту сцену. А я вспомнил, как Антошин в кабинете перед Сочи просит Лодкина, взял его за руку, не отпускает: «Я Вас прошу…». Встал на колени перед ним. Я ушёл, не стал эту комедию смотреть.

1-го — суд. Я уехал в Стародубский район, людей специально на этот день из "Газпрома" пригласил. В три часа — звонок: «Антошина в зале суда взяли под стражу». Приезжаю в администрацию. Меня уже все эти ждут. Заходят ко мне Максимкина и Родоманов, говорят: «Пётр Ефимович, вам надо публично выступить и публично отказаться, отмежеваться от него. Вот мы уже текст по радио подготовили. Я говорю: я почитаю, что вы подготовили, потом скажу». Снова приходят. Отвечаю: «У меня ещё не созрело мнение». Родоманов, этот сразу всё понял. А Максимкина в семь утра припёрлась. Я ей: «Иди, занимайся своей работой. У тебя что, работы нет? Это не твоего ума дело». Гаркнул, она хвост поджала и убежала. Забегают ко мне другие ж…зы, холуи: «Вы Юрию Евгеньевичу звонили?» — «Да» — «И что он вам сказал?» — «Да всё нормально».

День проходит, я не звоню. Думаю, не буду звонить. И он второй день не звонит, третий день не звонит. Думаю: до тебя дошло, что я знаю, что ты знаешь. На четвёртый день он звонит: «Ну привет!» — «Привет!» — «Ну что, как дела?» — «Ну вы же знаете, вы в теме» — «Да, да. Ну что, что, что. Ну ладно, пока, пока».

Всё, больше звонков никаких. Он приезжает. Иду к нему в субботу. Он схватывается с кресла и на меня набрасывается: «Вот вы радуетесь, что Сергея посадили, вы радуетесь. У вас праздник в администрации». Я смотрю на всё это визжание, кричание. Говорю: «Юрий Евгеньевич, а что если бы нашего сына посадили — и мы радуемся? Вы что, да вы что себе думаете, вы возьмите себя в руки. Вы что? Что это вас завело? Радости мало, говорю, сын наш в тюрьме сидит. Его надо спасать. А вы тут…» — «Да, да, да». Я повернулся и ушёл. Вот вам лицо Ю.Е. Какой он на самом деле есть.

(Конец записи)

Необходимое послесловие

Уже одно появление Оненко после выборов губернатора в 1996 году в команде Лодкина, да ещё в такой топовой должности, вызвало у региональных политэлит, мягко выражаясь, сильное недоумение. За какие "коврижки" вице-губернаторского поста удостаивается руководитель погарского колхоза "Дружба", хоть и слывшего в числе передовых хозяйств? Вскоре ларчик был открыт: у Петра Ефимовича оказался влиятельный покровитель по фамилии Пушко. Весьма состоятельный человек, корни которого уходят в погарскую землю. Именно он стал одним из "кошельков" избирательной кампании Лодкина. Дальнейший алгоритм действий просчитывается легко. Одержав победу, политик начинает создавать условия для того, чтобы его спонсор мог "отбить" затраты. Так и у Пушко появился на Брянщине бизнес. По крайней мере, известно, что он накладывал длань своих предпринимательских интересов на аэропорт (совместно с брянским толстосумом Петрухиным), леса, а также этот господин был совладельцем частного издательства "Читай-город", позже ставшего собственностью главного редактора "Брянского рабочего" В. Мельникова. Не ручаемся, что аппетиты Пушко только этим и ограничивались. Так вот, человеком, который был призван в губернскую власть удовлетворять эти аппетиты, и был земляк Пушко Оненко. Брянские дела у его покровителя не совсем ладились, чувство благодарности у Юрия Евгеньевича с годами слабело, и к концу второго губернаторского срока это отразилось и на Оненко. Он попал в опалу и, можно сказать, кое-как досиживал со своим морально поиздержавшимся патроном.

Мы не умаляем тех заслуг Петра Ефимовича, о которых он рассказал в "официальной" части интервью. Служил он верно своему работодателю, и, разумеется, не во всём эта служба носила, так сказать, шкурный характер. В то же время не упомянуть хотя бы об издержках кипучей деятельности Лодкина и Оненко — значит погрешить против истины и опять-таки не уважать наших читателей. Ту же программу газификации, которой сегодня он так гордится, сопровождали скандалы, связанные не только с перебоями в финансировании. Многие помнят и об уголовном деле, фигурантом которого был, кстати, возвращённый к управленческой деятельности г-н Аверин. Пётр Ефимович, рассказывая о том, в каком аховом положении была область, когда в 1996 году победил Лодкин, умалчивает о том, в каком плачевном долговом положении он оставил её. Одно дело — долги спровоцированные, как в случае с выполнением заведомо неисполнимых или трудновыполнимых майских указов. Другое дело — долги вследствие неэффективной экономической и управленческой политики (что в команде Денина привело к огромной задолженности за потреблённую энергию). Размер "лодкинских" неспровоцированных долгов может смело оспаривать печальное чемпионство.

Мягким словом "издержки" можно назвать и то, как Пётр Ефимович "решал вопрос" с автозаправочными комплексами. Его рассказ о том, как отказывался из рук губернатора получить благодарную мзду, мало украшает его. Он подтверждает лишь то, от чего Лодкин и его окружение всегда упорно открещивались. Речь — о коррумпированности власти. Но и сам Оненко в ней работал, руководствуясь далеко не одним бессребренничеством. За эти годы он, приехавший в Брянск из погарской глубинки, успел завести свой бизнес, вложить деньги в недвижимость (известно о четырёх его квартирах, три из которых в центре Советского района в элитных домах). Да и своему единственному сыну он помог нехило "упаковаться", хотя этот факт приписывает исключительно его образовательным талантам.

Трудно сказать, обратит ли внимание Богомаз на "застоявшегося коня", вспомнит ли хотя бы о нём при нынешнем дефиците кадров? Трудно сказать и о том, чего сегодня больше в Оненко — стремления возродиться во власти, чтобы снова использовать её как дойную корову или теперь, когда материальные тылы укреплены, есть желание поработать на общество? Вполне возможно, что Пётр Ефимович любит власть ради своего пребывания в ней. Есть такие люди — пленники власти. Которая, как известно, относится к самым сильнодействующим наркотикам. Попытаемся представить, что Оненко вернулся на это поприще. Думается, он служил бы иначе, чем тот же "дезертир" Забровский, который, никак не будучи новичком во власти, сделал вдруг для себя чудное открытие, насколько трудна в ней работа. Если "надо для дела", то не у Ходорковского — так у кого-нибудь другого "звёздного" он отважится стрельнуть сигарету или "взять след" ещё какого-нибудь нашего земляка "при чинах". Самый главный вопрос для таких "бойцов", как Пётр Ефимович, — в том, кто ими рулит, кто является непосредственными начальниками? Тут надо вспомнить известный афоризм про то, что в правительстве работать не так и сложно. Надо быть всего-то честным человеком. Если подобные люди руководят такими, как Оненко, резко возрастает шанс получить благо. Если другие — то получим сами знаете что.

И напоследок о том, что делает таким актуальным рассказ Оненко о событиях более чем десятилетней давности. Да, Антошин. Он опять вхож в тот самый кабинет, в котором клал на губернаторский стол ноги. Помнится, не успели просохнуть чернила под президентской подписью на указе о назначении врио губернатора Александра Богомаза, а он уже, будучи зван на "РЕН-ТВ-Брянск", исходя плотоядной слюной, исповедывался, на какой близкой ноге он с Сашей, как часто звонит ему, какой незримой, но крепкой связью связан с ним. И уже тогда нам многие говорили, что мы не знаем ещё, кто и какой он, Богомаз, но знаем, что если он повязан с таким "трудным ребёнком", как Антошин, то ждать ничего путного не приходится. Прошло и сто, и больше дней Богомаза. И до сих пор высказывание крыть нечем. Напротив, получаем всё новые и новые факты, свидетельства о том, что скептики не ошибались. И, выходит, нам остаётся ждать ещё одного Назарова.

Владимир ПАНИХИН