Предательство, которое не прощается

1. Дурная слава эксперта Распоповой

Напомним, сей господин, не раз и не два бывавший героем наших публикаций, надёргал из них несколько фраз, которые, как он посчитал, порочат его светлое имя, и толкнулся в суд в надежде очиститься. При этом он почему-то полагает, что сему процессу очищения поможет получение двух с половиной миллионов рублей — их он жаждет взыскать с нашей газеты. Упомянутое судебное заседание очень наглядно показало, что в этих многотрудных хлопотах ему помогает не только представляющий его интересы юрист из Орловской области, но и доцент кафедры русского языка Брянского госуниверситета, кандидат филологических наук Т. Распопова, в которой истец со своим представителем увидели достойного лингвистического арбитра в нашем споре. Госпожа Распопова славна тем, что к её услугам чаще всего прибегают те, кто одержим страстью ущучить прессу. При экс-губернаторе Н. Денине она оказывала беззастенчивое содействие тогдашнему главе региона и его юридической обслуге в судилищах над неподконтрольными ему СМИ и авторами критических публикаций. А, например, недавнее её экспертное заключение, сделанное, по сути, в пользу одной из коммерческих структур, едва не помогло последней разорить популярный интернет-ресурс "Брянск тудей" — хорошо, что вышестоящая судебная инстанция отменила драконовский вердикт нижестоящего суда. Так что не без оснований г-жа Распопова стяжает славу специалиста, который перед тем, как взяться за работу, задаёт своим клиентам вопрос, какое заключение им нужно?..

По нашему ходатайству Татьяна Анатольевна была вызвана судом, чтобы пояснить, на основании чего она сделала выводы о том, что все заявленные таким высокопатентованным истцом, как Эс. Эс. Антошин, словесные обороты, фразы с упоминанием этого персонажа умаляют его честь, достоинство и деловую репутацию. Все мои попытки добиться ответов на этот вопрос привели к результатам, прямо скажем, обескураживающим. В развернувшейся полемике с экспертом мы застряли вот на этой безобидной фразе: «Но вернёмся, как говорят французы, к нашим баранам. Точнее — к нашему "барану"». Применяется она в случаях, когда призывают возвратиться к исходным обстоятельствам. В одной из публикаций об Антошине после небольшого отступления призвали и мы вернуться к его личности с помощью этой, по научному говоря, идиомы, несколько адаптированной к предмету разговора. Но г-жа Распопова сочла закавыченного "барана" оскорблением. Так и написала, что Антошина назвали глупым, тупым, упрямым человеком.

Ну а дальше выяснились и вовсе недопустимые для эксперта вещи. Как оказалось, доцент кафедры русского языка (она сама же и призналась в этом) не читала публикации, фразы из которых анализировала. Потом, спохватившись, заявила, что лишь "просматривала" их и удовлетворилась лишь теми оскорбившими Антошина обрывками и отрывками, которые приведены в иске. Когда начали анализировать эти имеющие к тому же оценочный характер отрывки, эксперт совсем "поплыла". Дошло до смешного. В одной из наших публикаций был помянут судебный процесс 2002 года, на котором Антошина признали виновным в разглашении государственной тайны. Пресса того времени писала о том, что, услышав обвинительный приговор, предатель рухнул в обморок и обмочился. Так вот, эксперт на полном серьёзе посчитала, что мы распространили негативную информацию «о совершении Антошиным неприличного поступка, нарушении им правил приличия в общественном месте (описался в зале суда)».  Сколько ни доказывалось, что в этом физиологическом акте нет ничего неприличного, что подобное может произойти не только с нашим героем, но и с любым малодушным человеком, — бесполезно.

Одной из главных причин такой, лишь на первый взгляд, твердолобости было то, что эксперт не читала публикаций, удовлетворившись, как она сама выразилась, микроконтекстом, то есть не пошла дальше того, что было вырвано из контекста газетных материалов. А как же макроконтекст, помогающий определить более точный смысл того или иного высказывания с учётом содержания не только фразы или предложения, в которых оно употреблено, но и всего текста? А как же ситуативный контекст, который подразумевает анализ высказываний с учётом конкретной ситуации, в которой они употреблены? Всё это не должно быть для грамотного эксперта истиной за семью печатями, но, очевидно, перед г-жой Распоповой стояла задача не разобраться в сути написанного, а помочь Антошину разобраться с газетой. В противном случае эксперт без труда определила бы, что о тех же мокрых штанах было написано вовсе не для того, чтобы уличить в обмочившемся хулигана, позволившего себе совершить неприличный поступок в общественном месте. Говорилось об этом совсем по другому поводу.

В одной из передач телеканала "Брянская губерния" Антошин стал охаживать словесной дубиной своих оппонентов, за что удостоился от телеведущего А. Хотяновского похвалы: «Вы — мужественный человек». Тот даже порывался пожать "мужественному человеку" руку. Вот мы, откликаясь на телепередачу, и написали, что в сказанное мужественным Антошиным можно было бы поверить, если бы ему не создавались столь комфортные эфирные условия, если бы он своё мужество хоть чем-то "удостоверил". Здесь и было помянуто его не совсем, скажем так, мужественное поведение во время оглашения приговора с обмороком и воспоследовавшей лужицей. И неприличный поступок можно в этом узреть лишь совершенно не зная, о чём, собственно, речь. А точнее — не читая публикаций.

«А зачем, — воскликнула г-жа Распопова, — вы всё время пишете "зек, зек, зек"?». Несколько раз приходилось поправлять её: написано было только "бывший зек". Всё равно, твердила она, нелитературное это слово — зек. И более того — попыталась доказать, что в какой-то из наших публикаций это слово было употреблено без уточнения "бывший". Пришлось попросить эксперта назвать эту публикацию и показать эту фразу, чего она, конечно же, не смогла сделать…

Всё это лишь малая часть нашей довольно продолжительной полемики, участие в которой превратило эксперта, долженствующего сохранять хоть какую-то дистанцию, хоть видимость объективности, в полноценного защитника интересов истца. А кульминацией всего этого действа стала сценка, когда, выслушав вопрос представителя Антошина, Распопова достала бумажку и стала бойко читать по ней ответ. Скорее всего, заранее заготовленный и согласованный.

Кстати, несколькими днями ранее в Советском районном суде Брянска рассматривался ещё один антошинский иск о защите чести, достоинства и деловой репутации — к депутату областной Думы И. Медведю, который, участвуя в прошлогодних выборах депутатов Госдумы, во время предвыборных теледебатов назвал Антошина изменником Родины. Антошин оскорбился и потребовал взыскать с Медведя миллион рублей в качестве компенсации морального вреда, судебные расходы по делу и обязать своего обидчика распространить в телеэфире "России 24" опровержение — мол, не является Антошин Сергей Сергеевич изменником Родины… В суде представитель Антошина ссылался на то, что его клиент был осуждён за разглашение государственной тайны без признаков государственной измены, представитель Медведя настаивала на том, что Иван Владимирович считает таких, как Антошин, предавший своих бывших товарищей по службе в органах госбезопасности, изменниками Родины, и это его моральное право. А когда судья подняла вопрос о проведении лингвистической экспертизы, последовало предложение антошинского представителя — давайте закажем её в Брянском госуниверситете. С этим категорически не согласилась сторона ответчика, настаивавшая на том, что если и проводить экспертизу, то где угодно, но только не в БГУ — уж больно дурная слава у тамошнего эксперта Распоповой. И с этим нам трудно поспорить.

2. «Вы под колпаком у ФСБ»

Но вернёмся в зал заседаний Фокинского райсуда. После Распоповой дал показания бывший сослуживец Антошина по работе в обладминистрации и облуправлении ФСБ В. Малашенко. Эти показания заслуживают того, чтобы привести их в более подробном изложении.

— Сергея Сергеевича Антошина я знаю с декабря 1996 года, когда главой администрации Брянской области был избран Лодкин. Сергей Сергеевич выполнял при нём функции охранника, сначала — по линии Федеральной службы охраны, потом был переведён в систему МВД. Я с декабря 1996-го по апрель 2000 года работал заместителем главы администрации Брянской области по взаимодействию с правоохранительными и административными органами. После увольнения, признанного судом незаконным, четыре года активно занимался общественной деятельностью. Вот то, что мне достоверно было известно об Антошине, в том числе информация была получена оперативным путём от бывших коллег по службе в ФСБ, от коммерсантов. Ситуация была такая. Сергей Сергеевич в одной из коммерческих структур получал очередную порцию "дани", которую ему отстёгивали, как сегодня это принято говорить. И когда уезжал из этой фирмы, увидел одну из сотрудниц службы наружного наблюдения Управления ФСБ. Он тут же позвонил бизнесменам и сказал, что вы под колпаком у ФСБ. Более того, он потом разгласил данные этой сотрудницы, показал, где она живёт. Он разгласил, где находится конспиративная квартира службы наружного наблюдения. На мой взгляд, это самые настоящие предательские действия. За это преступление Сергей Сергеевич понёс вполне заслуженное наказание, общественность в то время очень живо интересовалась этим процессом. Что касается самого судебного заседания, то я на нём, конечно, не был. Но, естественно, общественные организации, одну из которых я возглавлял, интересовались его деталями и подробностями. Мне была передана видеокассета с судебного заседания с той частью, когда уже оглашалась резолютивная часть приговора, когда была приглашена в зал пресса. Я лично на своём домашнем видеомагнитофоне не раз просматривал эту кассету. Лично видел, что когда судья огласил, что Сергей Сергеевич признаётся виновным и назначается такое-то наказание, я чётко помню, видел это, как он действительно упал в обморок. Те люди, которые там находились, а это были самые разные люди, мне говорили, что, ну извините, в обморочном состоянии человек непроизвольно справил малую нужду. На тот период это был факт широкоизвестный. Эта кассета у меня хранилась долго, несколько лет, потом за ненадобностью я её просто выбросил. Ну зачем она мне?! Сергей Сергеевич уже отсидел, я надеялся, что он встал на путь исправления. Но я ещё раз подчёркиваю, под присягой свидетельствую, что я лично видел эту видеозапись. Конечно, это личное дело Сергея Сергеевича, как защищать свои честь и достоинство, но избранный им для этого путь не тот. Он, наверное, надеется, что прошло время, что уже забыли о факте совершённого предательства. Это равносильно тому, что в годы фашистской оккупации он бы сдал наше подполье. То, что написано в газете, я считаю, написано объективно и правильно.

Вопрос свидетелю: — Скажите, Антошин разово разгласил данные, которые ему были известны? Или неоднократно это делал?

— Звонком бизнесменам, зафиксированным по всем процессуальным правилам, он не удовлетворился. Потом он показал, где живёт эта сотрудница, сказал, какая у неё настоящая фамилия, где конспиративная квартира. Машина… То есть это был целый веер действий; это широко освещала пресса, говорилось в суде… У меня есть судебное решение и ходатайство Сергея Сергеевича, где он признал себя полностью виновным, что он из мести службе ФСБ всё это совершил. Я не только свою позицию излагаю, это и мнение многих ветеранов органов госбезопасности, которые до глубины души возмущены. Понимаете, у нас не прощается предательство. Можно простить какую-то оплошность, но сдать своих коллег… Я в 1993 году не по своей воле покинул органы госбезопасности, но никогда не становился на путь мести службе. Может быть плохой какой-то генерал, человек там, но служба не может быть плохой, это же служба нашей безопасности, одна из опор нашей государственности.

Вопрос представителя истца: — Антошина снимали в зале суда в полный рост?

— Насколько помню, где-то по пояс.

— Из чего вы делаете вывод, что он обмочился?

— Я лично, конечно же, эту пикантную подробность не видел. На записи её не видел, но мне несколько человек, в том числе и сотрудников с улицы Горького, говорили. Это был не подлежащий сомнению факт. И никто этого не отрицал.

— Почему не отрицал?

— По крайней мере, Сергей Сергеевич только сейчас стал это отрицать.

— Вам этот факт, в принципе, неприятен?

— Меня прежде всего беспокоит не то, маленькая или большая лужица образовалась, а меня беспокоит тот факт, что человек, имея звание майора, совершил предательство, сдал своих коллег. Он должен был исправиться, попросить прощения: «Извините, ну бес попутал меня. Больше такого не буду делать»… Но сколько он потом при обжаловании уже заявлял, что он делал это из личной неприязни к Назарову (бывший начальник областного Управления ФСБ — прим. авт.)… Ну и потом, он охранял губернатора, и при этом в обморок упал? А если бы это была реальная ситуация, угроза жизни и здоровью охраняемого им лица?..

Антошинского представителя, как было видно, более всего заботил вопрос, был ли обморок и обмочился ли его доверитель во время оглашения приговора или нет. Отрицая это, возможно, рассчитывали на то, что кто-то, как свидетель Малашенко, выбросил кассету, кто-то, как участвовавший в том процессе адвокат М. Лазников, рассказывавший об этом эпизоде одной из газет, или упомянутый экс-руководитель брянских чекистов А. Назаров, умерли…

К следующему судебному заседанию сторона Антошина обещала представить свидетелей, которые заявят, что никаких мокрых штанов не было. Но, возможно, появятся и живые свидетели обратного? Пока же к тому, о чём мы писали, анализируя антошинский иск в статье «Серый кардинал в судебном интерьере» (номер за 16 декабря 2016 г.), можем добавить в пользу того, что обморок и мокрые штаны были, публикацию «Прикладная журналистика» популярного сайта "Агентство федеральных расследований", которая была размещена там ещё 15 ноября 2002 года, спустя два с половиной месяца после приговора. В ней, до сих пор доступной на сайте, содержится много других занятнейших подробностей о поведении Эс. Эса времён его пребывания под крылом экс-губернатора Лодкина. Но вот что касается эпизода с приговором. Только две небольшие цитаты. Первая: «…обвиняемый Сергей Сергеевич Антошин, 1970 года рождения, ранее не судимый признан виновным по статье 283, часть II УК РФ и приговорён к четырем годам лишения свободы в колонии общего режима. Этого не ожидал никто — и прежде всего сам Антошин. Никогда не терявший на судебных заседаниях присутствия духа (добавим: он, до приговора остававшийся на свободе, не только не терял присутствия духа, но по отзывам наблюдавших в те дни за ним, вёл себя самоуверенно, полагаясь, видимо, на губернаторскую "крышу" и "выписанного" из Москвы суперэлитного адвоката А. Кучерену — прим. авт.), после оглашения приговора он потерял сознание». Как известно, бывший первый заместитель губернатора П. Оненко не скрывал своей неприязни к губернаторскому охраннику, приближённому к "телу" патрона на опасное расстояние. В названной публикации приведена его реакция на приговор: «Сам Оненко, по сведениям источников в обладминистрации, просто ликовал: "Анатолий Дмитриевич! С победой Вас! Никто не ожидал. Четыре года… Мне говорили, парень даже обмочился. Жидок-жидок, хлопчик…"». Это вполне можно расценивать как подтверждение словам Малашенко о том, что широко обсуждавшиеся детали того давнего процесса, включая обмоченные штаны Антошина, были в то время на устах у многих. И в этих обсуждениях штаны взялись вовсе не невесть откуда.

Владимир ПАНИХИН