«Серый кардинал» в судебном интерьере

1. Вот это «Ёж»!

И вновь на "манеже" — Эс. Эс. Антошин. Сия личность не заслуживала бы повышенного внимания, если бы не целый ряд прелюбопытнейших обстоятельств. Хотя на недавней своей пресс-конференции губернатор А. Богомаз и открещивался от того, что причастен и к депутатству этого господина, и к тому, что тот возглавляет в областном законодательном органе один из комитетов, но на прочную связь "А" и "Б" могут указывать не только формальные признаки. Скажем, неслучайно ведь в компании депутатов-единороссов, собравшихся в загородной резиденции губернатора "Боровое" отпраздновать свой триумф после сентябрьских выборов в Госдуму, оказывается Сергей Сергеевич Антошин, формально принадлежащий к КПРФ — основной соперничающей с "Единой Россией" силе. Причём приезжает сюда не признать поражение, не покаяться за возможные чересчур резкие выпады его однопартийцев в адрес партии власти в предвыборный период, а приезжает хозяином, устраивающим на глазах безропотно помалкивающего губернатора чуть ли не выволочку депутату-единороссу, неспособному оценить его вклада в их победу.

Или такой парадокс. Есть у нас телеканал "Брянская губерния", перекочевавший из "кармана" своего прародителя Денина в "карман" его преемника Богомаза. Порядки там те ещё — "мышь" оппозиционная не проскочит. Стоило некоторым его сотрудникам перед выборами в Госдуму слегка "передозировать" внимание к оппозиционно настроенному кандидату от ЛДПР В. Киселёву, как оказались "на улице". А вот куда более крутой "передоз" в отношении к другому оппозиционеру, члену КПРФ Антошину почему-то только приветствуется. Его частые появления перед телекамерами подаются как обусловленные законом отчёты о депутатской деятельности. На упомянутой пресс-конференции Богомаз дал понять: становитесь, мол, депутатами, председателями комитетов — и перед вами раскатают телевизионную дорожку, независимо от партийной принадлежности. Тут бы и спросить, а многие ли депутаты, руководители комитетов, коих выпестовала "Единая Россия", могут позволить себе так же часто и так же подолгу занимать эфир, как делает это член КПРФ Антошин? Да, ну а что если ему и впрямь есть что рассказать о своей кипучей деятельности на посту главы "физкультурного" комитета? Может, он какие-то "монбланы" добрых и полезных дел наворочал? Послушали его ноябрьское соло в передаче А. Хотяновского "Наше дело". Речи — хоть куда! 90% времени заняло "линчевание" руководителя областного управления по физкультуре и спорту В. Корнеева и предпринимателя А. Коломейцева. И несколько фраз в конце об областном физкультурном бюджете на 2017 год. Но если своего постоянного "клиента" Корнеева он в очередной раз растёр в порошок, с трудом сохраняя следы государственной озабоченности на челе, то по Коломейцеву прошёлся, сбросив и "ошейник", и маску. Чего стоит только его обращение к критику Богомаза: «Уважаемый дегенерат!». И далее Сергея Сергеевича, пришедшего в студию рассказывать о своей деятельности, повело в такую "степь": «То, что вы пытаетесь запугать в адрес меня — "я посвящу ему целую передачу" (речь, как можно понять, — о видеороликах "Вдребезги", главным действующим лицом в которых является Коломейцев — прим. авт.) — да мне посвящали столько этих передач, что вам надо ещё вторую жизнь прожить. Про меня писали столько на заборах, что вам надо цистерну краски купить, чтобы вы меня переплюнули. Поэтому когда вы пугаете ежа одним местом, не забывайте это». Сие всё, на всякий случай, выдаётся прямиком в эфир, в сопровождении слегка ошалевшего, но поджавшего уши руководителя телеканала Хотяновского. Из всего выданного "на гора" можно сделать только один вывод: какой всё же бесстрашный и несокрушимый этот наш "ёж" — Сергей Сергеевич Антошин! И нет на теле того места, которым его можно было бы не то, что испугать, а даже впечатлить!

Между тем это не совсем так, точнее совсем не так. Сергей Сергеевич Антошин при всём своём могуществе и несокрушимости, которые, по утверждению его недоброжелателей, обеспечиваются близостью к телу губернатора, на самом деле существо как раз чрезвычайно впечатлительное и ранимое. Такой вывод следует вот из чего. Некоторое время назад он вчинил мне и редакции нашей газеты иск о защите чести, достоинства и деловой репутации. В его преамбуле говорится, что газета «в период 2015—2016 годов опубликовала ряд материалов, целью которых является опорочить мои честь, достоинство и деловую репутацию… Из текста статей… у читателя создаётся негативное впечатление о моей личности». Какие же фрагменты из этих материалов, по мнению нашего бесстрашного "ежа", испортили впечатление о нём? Два из них связаны с нашумевшим в 2002 году судебным процессом, итогом которого стала посадка Антошина на нары. Никто не ожидал тогда такой развязки, все были уверены, что, имея в главных заступниках самого тогдашнего губернатора, его бывшему охраннику и куму удастся избежать реального срока. Уверен был и сам подсудимый. И вдруг судья В. Жудин приговаривает Антошина к лишению свободы. О том, что последовало вслед за приговором, в различных кулуарах рассказывалось чаще всего со смачным презрением. Эс. Эс., заслышав слова судьи о лишении его свободы, оказался в обмороке и собственной моче. Как раз этот факт, о котором мы упомянули в двух публикациях, он считает клеветой. «Клевета, — пишет он, — выражается в том, что данные материалы несправедливо, умышленно распространяют обо мне заведомо ложную информацию про "обмоченные штаны". Данное утверждение... является заведомо ложным и распространяется... сознательно и умышленно с целью опорочить мою честь и достоинство».

2. Сага о мокрых штанах

Утверждение о том, что информация про обморок и обмоченные штаны является заведомо ложной, и сегодня, спустя почти полтора десятка лет, встречается многими с сарказмом. А в те годы такие пикантные детали тиражировались во вполне конкретном и понятном контексте, который проще всего выразить известным восклицанием — "А король-то голый!". Вчера ещё Антошин был в окружении первого лица региона такой значительной, могущественной величиной, прямо-таки несокрушимой скалой, а на поверку, когда пришлось держать ответ за свои противоправные действия, оказался в прямом смысле таким жидким на расправу. К слову, такой контекст как бы подтверждает и совсем недавний факт. После того, как налоговикам была дана команда "Фас!" и они нагрянули с проверкой к посмевшему критиковать Богомаза предпринимателю Коломейцеву, тот, обращаясь к губернатору, заявил в очередной передаче "Вдребезги" следующее: «Даже если доведут это дело до суда (уверяю вас, что на предпринимателя можно накрутить столько дел), приговор я выслушаю достойно и не обделаюсь, не упаду в обморок, как ваша ближайшая сегодня элита в политике, которая может оскорблять меня». Очевидно, что под ближайшей к губернатору элитой подразумевался Антошин.

Да, но чтобы отрицаемый им факт с обмороком и мокрыми штанами был признан судом имевшим место, необходимо его подтвердить. Понятно, что никаких документов на сей счёт нет. Но о чём-то подобном в своё время писал "Брянский перекрёсток", который, прокладывая дорогу во власть Н. Денину, отслеживал поведение губернатора-предшественника и его окружения. Нашёл в библиотеке подшивку газеты за 2002 год, а в ней — два материала. Статью «Антошин за решёткой: сенсация или закономерность?» (номер за 7 августа) и интервью адвоката М. Лазникова «В падении Антошина повинен Лодкин» с подзаголовком «Об итогах нашумевшего судебного процесса рассказывает один из его участников» (номер за 4 сентября). Вот как начинается статья: «Атлетичный, даже несколько бравирующий своей воспитанной на дорогих тренажёрах физической мощью, Антошин встретил приговор, по сообщению журналистов частного телеканала, не очень мужественно: он потерял сознание и упал в обморок». Обратимся к интервью адвоката Лазникова, появившемуся как своего рода ответ Лодкину, который на пресс-конференции, посвящённой итогам процесса, оскорбил судью, заявив, что «трясущимися руками и с дрожащими коленками справедливые приговоры не читаются». «Конечно, — парировал Михаил Семёнович, защищавший интересы двух сотрудниц ФСБ, рассекреченных Антошиным, — вокруг таких дел всегда много шума, треска, дыма. Конечно, на их исход всё это влияет, не в вакууме же мы живём. Но в "антошинском" деле всего этого "добра", по-моему, явный избыток. Его и погубил, считаю, этот второй план. Вот Лодкин говорит про дрожащие коленки и трясущиеся руки судьи, который зачитал, на его взгляд, несправедливый приговор. Но и настоящих мужчин, выслушивающих приговор, после этого не возят потом переодеваться, а с Антошиным это случилось».

О том, что случилось и почему потребовалось переодевание, адвокат Лазников рассказать не сможет, он несколько лет назад умер. Тогда я связался с бравшим у него интервью бывшим журналистом "Перекрёстка" А. Кострыкиным. Вот его комментарий: «Честно говоря, не думал, что Сергей Сергеевич будет ворошить историю с мокрыми штанами. Это всё равно, что пытаться стереть с одежды чернильное пятно — чем сильнее его трёшь, тем больше оно становится. Всё это, возможно, говорит об одиночестве парня, о том, что в его кругу нет добродетельного человека, который попросту должен был остеречь его от подачи такого иска. Что касается мокрых штанов, то они, по свидетельству моего тогдашнего собеседника, были, он даже сообщил деталь о том, что кто-то из родственников Сергея Сергеевича после случившегося сбегал домой и принёс в суд сухие штаны. Почему тогда эта доблесть оказалась "за кадром"? Слушайте, ну мы же с Теребуновым (бывший главный редактор "БП" — прим. авт.) — из старой советской журналистской школы. Как-никак у нас в университете целый семестр "читали" предмет "Журналистская этика". Я же не бревно, представлял, в каком душевном состоянии находятся Антошин, его родные и близкие после приговора. Поэтому решили уйти от грубой фактологии и ограничиться недомолвками. Впрочем, достаточно понятными. К тому же я немного знал этого человека с середины 90-х, когда он молоденьким сотрудником был приставлен охранять Барабанова. Мне казался он славным. Через какое-то время брал у него интервью, уже когда он охранял Лодкина. Это был совсем другой человек, с другими ценностями. Я даже не предполагал тогда, что при внешних, материальных признаках, вполне успешных, можно так быстро деградировать в другом плане. Непонятно, чего он зацепился за эти мокрые штаны. Этот эпизод не то что грехом, а даже прегрешением нельзя назвать. Грех — это когда человек не понял, что с ним произошло, куда он идёт. Хочет защитить свою, как ему представляется, добропорядочную деловую репутацию, а её обнаружить весьма затруднительно, если вообще возможно. Да и суд не совсем подходящее место, где её можно защитить. К тому же наш суд, который в 99 случаях из 100 автоматически судит в пользу чиновника. Даже самого мелкого, даже не очень влиятельного. А здесь вон какая всплыла хищная "рыбина". Но вы, наверное, уже и сами готовы к поражению? Хотя ещё более неоспоримо, что и победа для Сергея Сергеевича обречена на то, чтобы стать всего лишь пирровой».

3. Жажда беспорочной репутации

Оставим пока сентенции и обратимся снова к антошинскому иску. Вот ещё какие слова из нашего комментария в одном из мартовских номеров 2015 года названы "откровенной клеветой": «Бывший чекист Антошин знал и кое-что из секретов ведомства… И довольно охотно делился ими в ситуациях, скажем так, с коррупционной подоплёкой». «Из текста следует, — продолжает истец, — что я неоднократно разглашал "секреты ведомства" ради получения каких-либо благ». Что разглашал сведения, относящиеся к государственной тайне, — так какая же это клевета? Есть ведь на сей счёт вступивший в законную силу судебный приговор. Обижает высказывание о ситуациях с коррупционной подоплёкой? Ну а какая была ещё подоплёка, когда секретная информация выбалтывалась?.. Как и где выбалтывалась — лучше прочитать в названной статье "Брянского перекрёстка" «Антошин за решёткой: сенсация или закономерность?»: «Он (Антошин — прим. авт.) стал влиять и на областной законодательный климат — вспомним о его усилиях в пору подготовки так называемых мер, регулирующих ситуацию на областном алкогольном рынке. Он затем ездил и в фирму "Фиеста", получившую на этом рынке привилегии, за денежной долей для губернатора (об этом, к слову, в названной газете есть отдельный материал «В доле с губернатором» — прим. авт.). Вспомним из опубликованных нами стенограмм переговоров Антошина с коммерсантами и о том, как "телохранитель" любил подчёркивать свою особую роль в делах шефа. Пройдёт всего несколько лет, и об этой особой роли он скажет не в узком кругу, где делил баснословную алкогольную выручку, а со страниц брянских газет. И увенчает свои признания не менее шокирующим заявлением: в области есть только один человек, которому он подчиняется, — губернатор». Когда высказывание о том, что "бывший чекист" делился секретами ведомства в ситуациях "с коррупционной подоплёкой", объявляется "откровенной клеветой", то расчёт, видимо, делается на то, что суд посчитает, что такими секретами с торговцами, получившими право монополизировать продажу алкоголя, можно делиться без всякой коррупционной составляющей. Ну по пьяни хотя бы или в силу, скажем, лишь врождённой болтливости. Посмотрим, удастся ли на этой мякине провести судью В. Корниенко, взявшегося рассматривать антошинский иск.

Приводит истец ещё три фразы, в которых он увидел «сознательное выставление в негативном свете», «очернительство» в отношении себя любимого. Все они содержат словосочетание "бывший зэк". А вот ещё такие вызвавшие у него нюни: «у… таких не очень ранимых, не очень совестливых, не очень внутренне щепетильных деятелей, как Антошин», «Воспринимать антошинскую гремучую смесь самодовольства и тупости можно по-разному. Например, махнуть рукой, бросить одно слово — "шпана" — и враз всё забыть». «Меня обвиняют в тупости, называют шпаной», — хнычет он. Затем, переходя на рыдания: «В отношении меня даются оценочные суждения, которые умаляют мою честь, достоинство и деловую репутацию, формируют негативное мнение обо мне». И опять: «У читателя создаётся негативное впечатление о моей личности».

Оказывается, мы своими публикациями совершили ещё один варварский акт — нарушили личные имущественные права нашего искателя беспорочной репутации. Причинили ему аж два моральных вреда. Первый, величиной в два миллиона рублей, он рассчитал так. Этот вред выразился «в притерпевании чувства обиды, стыда и возмущения, а также в ущербе для моей репутации перед жителями города Брянска и Брянской области». А вот и конкретный антошинский расчёт: «Данная сумма обосновывается тем, что я являюсь депутатом Брянской областной Думы. Репутация меня (так в тексте — прим. авт.) как кандидата в депутаты была и остаётся решающим, основным фактором для победы на выборах. Ущерб для моей репутации перед избирателями Брянской области напрямую ведёт к материальному ущербу — неизбранию в качестве депутата и потерям денежных средств на ведение избирательной кампании. Предельный размер денежных средств, допустимых для кандидата в депутаты Брянской областной Думы по одномандатному округу... составляет 2000000 (два миллиона) рублей». Этот двухмиллионный ущерб Сергей Сергеевич просит "повесить" на редакцию газеты. А ещё один, как он его называет, личный, оценённый им в полмиллиона, — на меня. Как он его оценивал? А вот как. Выдержка из иска: «…из-за психологических особенностей я остро переживал и переживаю указанную клевету».

Конечно, это забота нашего праведника доказывать в суде зависимость своего политического будущего от нескольких газетных фраз, которые, как он считает, уничтожили его репутацию и уже сделали напрасными двухмиллионные траты для очередного попадания в облдуму в 2019 году. Конечно, это ему разъяснять судье, что скрывается за психологическими особенностями, вызвавшими острые переживания, и почему они составили круглую полумиллионную сумму. Пока поделюсь лишь наблюдением одного из бывших партнёров Антошина, который рассказывал как-то, что перед любым начинанием, перед любой затеей следует неизменно вопрос Сергея Сергеевича: «А что мы на этом срубим?». Мой собеседник вернулся к беседе Антошина на телеканале "Брянская губерния", к той заключительной её части, когда Эс. Эс. сообщил, что "физкультурный бюджет" на 2017 год будет не в пример другим пострадавшим сферам увеличен. «И вы думаете, — спросил он, — у Сергея Сергеевича случайно произошёл очередной приступ неприятия начальника управления по физкультуре и спорту Корнеева? Только ли положением в детском спорте и корнеевской вялой реакцией на ситуацию в нём он озабочен? А не тем ли, что огромные деньги будут проходить через спортуправление, на котором "сидит" хоть и слабоватый чиновник, но не лояльный ему, с которым "срубить" проблематично?».

4. Импровизации эксперта Распоповой

При рассмотрении дел о защите чести и достоинства, как правило, решающим фактором является заключение лингвистической экспертизы. Но как быть стороне, которой кажется, что её честь и достоинство порушены в случае, если оспариваемые сведения, изложенные в публикациях, соответствуют действительности? Остаётся цепляться за «композиционную структуру текста», «жанровые и стилистические его особенности». Наш "невольник чести", заявив о том, что ложными, то есть не соответствующими действительности, являются лишь две газетные цитаты о его мокрых штанах из оспариваемых девяти, цепляется далее именно за это. Непочтительные, видите-ли, выражения употреблены. И судья Корниенко пошёл на поводу у этой тактики, рассмотрев и удовлетворив ходатайство истца о направлении материалов дела в Брянский госуниверситет с просьбой высказать компетентное экспертное мнение. Причём сделал это в наше отсутствие, в первом же заседании по делу. А ведь любой грамотный юрист не мог не заметить, что ответы на вопросы, которые истец просил поставить перед экспертом, не будут иметь никакого значения при рассмотрении дела. Ну какая, например, суду разница, является ли оскорбительной форма оспариваемых истцом высказываний, если дела об оскорблении рассматриваются в совершенно ином, административном порядке? Кстати, если бы судья внимательно прочитал и сам иск, то сразу увидел бы, что Антошин "шьёт" нам клевету, заявления о которой подаются в порядке, установленном не гражданским, а Уголовным процессуальным кодексом.

И вот материалы дела направляются в БГУ. Но почему именно туда? Конечно, судья может и не знать о целом ряде подводных течений и деталей, которые сразу же вызывают сомнение в объективности университетской экспертизы или даже недоверие к ней. Взять хотя бы тот факт, что ректор БГУ, подчинённым которого является эксперт, уже не один срок является председателем областной Общественной палаты, что этот орган, призванный если не контролировать власть, то хотя бы высказывать свою позицию о происходящих в регионе процессах, советовать, наставлять власть, фактически бездействует, чем чиновникам и удобен. Удобно место свадебного генерала в этой фантом-структуре и ректору. А значит, можно предположить с большой долей уверенности, что в отношениях с брянской властью он будет старательно сглаживать все острые углы и даже подыгрывать ей. В том числе и в тех случаях, когда совсем не лишним было бы проявить хоть немного принципиальности. Всё это, однако, лирика, которую в наших судах обычно отметают, не задумываясь. Однако судья, рассматривающий "репутационные" дела, должен быть хотя бы немного в курсе того, какого качества экспертные заключения выходят из стен БГУ и какой скандальный резонанс они вызывают (достаточно назвать недавнее шокировавшее многих заключение университетского эксперта Т. Распоповой по иску одной из нефтяных структур к популярному сайту "Брянск тудей"). Наконец, судья не может не знать, что в Брянске есть ещё одна организация, занимающаяся проведением лингвистических экспертиз — лаборатория судебной экспертизы Министерства юстиции России, уровень независимости и качество заключений которой намного выше распоповского. Но судья "заказывает" экспертизу в БГУ, у госпожи Распоповой. Вот как она поименовала себя под текстом заключения — «доцент кафедры русского языка Брянского государственного университета, кандидат филологических наук, доцент». Того, кто знаком с ней как с преподавателем, не обманывает, что Татьяна Анатольевна назвалась дважды доцентом. В своё время она вела в нашей студенческой группе факультета русского языка и литературы практические занятия по русскому языку, и я хорошо помню, как потешались мы над уровнем её квалификации. Поэтому в 2014 году, когда при рассмотрении в суде последнего иска экс-губернатора Денина к нашей газете встал вопрос о проведении судебной экспертизы по делу, я категорически возражал против удовлетворения ходатайства представительницы тогдашнего главы региона о том, чтобы поручить её проведение именно Распоповой, мотивировав свою позицию тем, что считаю её недостаточно квалифицированным специалистом. Когда судья удалилась в совещательную комнату, денинская представительница сказала, что понимает меня и сама была неприятно удивлена, когда, обратившись к эксперту Распоповой первый раз, услышала из её уст примерно такой обескураживающий вопрос: а что, мол, вам нужно написать в заключении?..

Читая распоповское заключение по антошинскому иску, невозможно отделаться от мысли, что и на этот раз подобный вопрос был задан. В своих выводах эксперт поначалу лавирует. Часть высказываний она считает оскорбительными, часть — не оскорбительными. В определении того, являются ли приведённые сведения об Антошине порочащими, Распопова поначалу осторожна, заявляя, что «все вышеприведённые утвердительные... и оценочные сведения являются порочащими… если они не соответствуют действительности». Но тут же "если" отбрасывается, и дважды доцент заключает, что, к примеру, фразы, где Антошин назван "бывшим зэком", являются порочащими его. Поскольку выражены в оскорбительной форме. Постойте, а как же его ещё назвать? Бывшим заключённым, бывшим обитателем исправительно-трудового учреждения? А может — узником совести? Как может порочить определение "бывший зэк" человека, который преступил закон и был за это наказан? Но дважды доцент готова сдувать пылинки с Антошина и доходит в этом до смешного. В одной из публикаций мы применили распространённый стилистический оборот: «Но вернёмся, как говорят французы, к нашим баранам. Точнее — к нашему "барану"». В данном случае "баран" — это исходный момент повествования, основная его тема, от которой часто отклоняются. Но Антошин этого "барана" зачисляет на свой счёт, и г-жа Распопова охотно с этим соглашается, тоже увидев здесь оскорбление сверхобидчивого Эс.  Эса.

Тактике лавирования соответствует и такой её вывод: «При этом в публикациях умышленно и намеренно распространяется негативная информация, порочащая честь, достоинство и деловую репутацию Антошина С.С.». Но "умышленно" и "намеренно" — это признаки клеветы, а значит, отношения к гражданскому процессу в Фокинском суде всё это не имеет. Обращайтесь в полицию, проводите дознание… Но жаждущего отомстить "клиента" эта дознавательская тягомотина не устраивает, он не того хочет от экспертизы. И вот шаг ему навстречу: «Авторы публикаций… подают текстовый материал таким образом, что у читателя формируется в отношении Антошина С.С. необходимое авторам публикаций отрицательное общественное мнение». Всё же каким "таким образом" подаём мы текстовый материал? И как у читателя может сформироваться "отрицательное общественное мнение"? У читателя может сформироваться только своё, личное мнение. И, наконец, заключительная, самая, пожалуй, "интересная" фраза дважды доцента Распоповой: «В результате прочтения исследуемых фрагментов публикаций у массовой аудитории складывается негативное впечатление об Антошине С.С. как о лице, нарушившем закон, совершившем неприличный поступок и обладающем отрицательными моральными качествами». Причём здесь впечатление об Антошине как о лице, нарушившем закон, если он его нарушил? И не неприличный поступок совершил, а тяжкое преступление? Каковое не мог совершить человек с положительными моральными качествами.

Но лучше всего об уровне эксперта Распоповой, обременённой двойным доцентством, скажет фрагмент её исследования, связанный с теми же обмоченными антошинскими штанами. Она посчитала, что в этой цитате содержится «негативная информация о совершении Антошиным неприличного поступка, нарушении им правил приличия в общественном месте (описался в зале суда)». Ну зачем же видеть в нечаянном физиологическом акте неприличный поступок подсудимого в общественном месте? Писаются в самых неожиданных местах люди не только из своей невоспитанности или зловредности, а хотя бы и из-за слабости сфинктера на фоне стресса, вызванного обвинительным приговором.

5. Кому много дано…

Впрочем, в ходе грядущих судебных дебатов, о которых мы обязательно расскажем, данный момент станет предметом более детального обсуждения. «И это будет обсуждаться?» — изумлённо воскликнет читатель. Этот вопрос сопрягается с ранее прозвучавшим моментом: неужели в антошинском кругу нет здравого человека, который бы воззвал к его благоразумию? Это тем более удивительно, что в суде его интересы представляет орловский юрист Е. Вышегородских, представившийся нам конфликтологом, то есть специалистом по разрешению конфликтных ситуаций. В кулуарах он поделился с нами некоторыми своими познаниями о том, какие есть пути выхода из конфликтов, о закономерностях их развития. Одно его высказывание меня, признаться, насторожило. Собеседник сказал, что каждый последующий удар наступающей стороны должен быть сильней предыдущего. Заявил, как показалось, с чувством превосходства, возможно, в полной уверенности, что с помощью суда и будет нанесён газете этот более сильный удар. Или о каком ударе он так многозначительно толковал?

Допускаем, что такими вдохновляющими речами кто-то подпитывает и его доверителя, не подозревающего, чем для него могут обернуться судебные "поиски истины". Он высчитывает заявленный в иске двухмиллионный моральный ущерб исходя из того, что именно такую сумму потеряет из-за наших "опорочивших" его публикаций как кандидат в депутаты облдумы, собирающийся избираться на новый срок. Наш бесподобный "ёж" пребывает в полной уверенности, что без него областная Дума осиротеет, что и вся брянская политика непоправимо потеряет в качестве. А ему бы лучше для начала усвоить вместо молитвы на сон постулат Верховного суда России о том, что «политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением, тем самым соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии и критики в СМИ». Иначе говоря, кому много дано, с того больше и спросится.

Владимир ПАНИХИН