Игра обстоятельств

Недавно ушла на пенсию руководитель областного департамента культуры Н. Сомова. Как-то стремительно это произошло. Незадолго до отставки почти "под фанфары" прошло заседание коллегии, где подводились итоги "культурной" работы за минувший год. Накануне замахивались даже обсудить крайне неприглядные факты, вскрытые в интервью нашей газете бывшей сотрудницы областного краеведческого музея А. Кузнеченковой («Криминал в краеведческом интерьере»). Во всяком случае в приглашении, присланном в редакцию, таковое намерение анонсировалось. Отложив все дела в сторону, пришёл в драмтеатр. Увы, никакого обсуждения не было. Говорили о чём угодно, только не о том, что было в те дни на устах многочисленных представителей региональной культурной общественности. Внешне все были довольны друг другом. Сомова и её "боевая заместительница" Е. Марина (их, напомню, в профессиональном сообществе зовут "Шерочка с Машерочкой") заглядывали в рот курирующей культурную сферу заместителю губернатора И. Кузьминой (они любого начальника умеют убалтывать до полного паралича управленческой воли), она, в свою очередь, ничем не обнаружила, что к деятельности своих подчинённых имеет какие-то неудобные для них вопросы.

1. Корову — на баню?

И тем не менее через совсем короткое время случилась сомовская отставка. Её постарались обставить покрасивше. Прошла информация, что отставницу наградили какой-то ведомственной медалькой, были и цветы, и признательные речи. Но сквозь толстый слой чиновничьего лицемерия пробилась-таки истинная причина ухода — разоблачительная сила наших публикаций была столь убедительна, что Сомовой пришлось, не дожидаясь года до достижения предельного возраста нахождения в своей должности, собирать манатки. Как нам сообщили, их она далеко не уносила — в один из пустующих департаментских кабинетов. И ещё одна говорящая информация: столь ценный кадр может послужить то ли консультантом, то ли советницей Кузьминой. Произойдёт это или не произойдёт — не так уже важно. Всем имеющим представление о том, что происходило при Сомовой в брянской культуре, ясно, что Кузьмина, Богомаз сии авгиевы конюшни чистить не торопятся. Происходившее и происходящее в областном краеведческом музее решено, судя по всему, попросту не замечать. Во всяком случае туда не было направлено даже "карманное" КРУ обладминистрации.

Между тем отсидеться и отмолчаться будет всё же трудно. Недавно завершено расследование уголовного дела, возбуждённого в марте прошлого года по фактам хищения бюджетных средств. В предисловии к интервью "Криминал в краеведческом интерьере" мы обещали, как только появится возможность, приоткрыть завесу и рассказать о наиболее любопытных деталях этого во многом удивительного расследования. Выполняем обещание. Обвинение предъявлено всего одному человеку — начальнику отдела кадров музея Кузнеченковой. Тут сразу же возникают вопросы. Какое отношение имеет человек, ведавший кадрами, к финансам? Как она их похищала, как могла похищать? А где директор, где главбух, без которых такого рода штучки не обходятся? Как нам стало известно, следствие в лице старшего следователя следственной части СУ УМВД России по Брянской области Т. Михеевой накопало аж 6 томов материалов. Но целых четыре тома — это бумаги, которыми вряд ли заинтересуется суд, если, конечно, они доковыляют до суда. Обвинение сконцентрировано в оставшихся двух томах, охватывающих всего два эпизода. По первому (назовём его "фиктивная уборка снега") следствие "накопало" вот что. Кузнеченкова, «имея в распоряжении паспортные данные и банковские реквизиты ранее ей знакомого Шишова, не ставя его в известность», состряпала договор, по которому он якобы очищал от снега стоянку партизанского отряда Виноградова, за что должен был получить 60 тысяч рублей. Затем подписала эту "липу" у директора музея М. Денисенковой. А когда деньги Шишовым были получены, потребовала всю сумму себе и «распорядилась ею по собственному усмотрению». Я изложил этот эпизод по постановлению о привлечении Кузнеченковой в качестве обвиняемой от 18 февраля, которое ей вручили в первой декаде марта. Но это было уже второе постановление, а в первом, от 14 января, денежная комбинация выглядит и вовсе мистически: «Неустановленным лицом в неустановленные в ходе предварительного следствия время и месте был составлен договор». Тот самый, по которому Кузнеченкова якобы умыкнула 60 тысяч. Эту липу, читаем дальше, подписала Денисенкова и неустановленное лицо от имени гражданина Шишова, «намеревавшегося выполнить данные работы». Итак, договор был подписан Денисенковой «с одной стороны и неустановленным в ходе предварительного следствия лицом от имени гражданина Шишова». А затем не неустановленное лицо, которое подписало договор, а уже от своего имени Шишов передал деньги почему-то Кузнеченковой, которая «достоверно зная о том, что работы по уборке снега Шишовым В.Н. не производились, использовала своё служебное положение и получила от него указанные денежные средства, которые похитила, обратив их в свою пользу».

"Чертовщина какая-то!" — воскликнет читатель, даже малоискушённый в таких категориях, как управление трудовым коллективом, финансовый документооборот, но неплохо знающий, как устроены элементарные человеческие отношения. Он сразу же спросит, как могла подписать галимую "липу" директор, как могла её "пропустить" бухгалтерская служба? Об этом потом, а сейчас вот какой вопрос: почему обвинения кадровичке предъявлялись с интервалом менее чем в два месяца? Не потому ли, что производились манипуляции, которые в следственной среде по-простому называют "тащить корову на баню"? Есть и более понятный образ — попытаться устранить из дела белые нитки, которыми оно сшито.

Ну а что же говорит кадровичка? «В 2013 году в музее нашим водителем бесконтрольно расходовались ГСМ. Он уволился, главбух уволился. Новый бухгалтер сразу увидела "бензиновую" дыру в бюджете. Об этом знала и новый директор Денисенкова. Стали думать, как взыскать задолженность с водителя. Юрист Поляков сказал, что никак. Со слов Денисенковой знаю, что бухгалтер с юристом предложили такой выход — можно сделать договор гражданско-правового характера. Такие договоры всегда делает юрист. Почему, к слову, следственные действия проводились только в кабинете директора, отделе кадров, а не у юриста — непонятно.

Так вот, по не установлено кем сделанному договору деньги были перечислены гражданину Шишову. Его знала начальник одного из отделов Привизенцева. Этого Шишова я видела всего два раза. Последний раз мы встретились с ним на очной ставке, где он подтвердил, что ранее со мной не был знаком. А первый — 30 декабря 2013 года, когда мне позвонила Привизенцева (она часто отсутствовала на рабочем месте, так как работала у нас на полставки) и попросила выйти к задним воротам музея, сказала, что подойдёт высокий седоватый мужчина и передаст деньги. Их попросила отдать Денисенковой. Я так и сделала. Денисенкова по внутренней связи позвонила бухгалтеру, и деньги были переданы в бухгалтерию. Вот и вся моя "миссия". Но потом, когда началось расследование, пошла сплошная путаница. Люди стали говорить попросту невероятные вещи. Например, Денисенкова заявила, будто не знала, что договором, который она подписала, погашалась задолженность за ГСМ. Но тогда, выходит, она не знала, что подписывает? Бухгалтер стала говорить, что деньги ей передавала не Денисенкова, а я в коридоре. Можно долго изумляться всем этим и другим поворотам и фантазиям, но в итоге похитительницей 60 тысяч оказалась выведена я одна».

И, наконец, второй эпизод (назовём его "цветочным"). По версии следователя Михеевой, Кузнеченкова «умышленно, действуя из корыстных побуждений, осознавая преступный характер своих намерений и действий, использовала своё служебное положение для совершения хищения денежных средств ГБУК "Брянский государственный краеведческий музей" путём их присвоения под предлогом покупки товаров для нужд учреждения». Товары — это и есть те самые цветы, которые приобретались музеем для различных мероприятий. Хотя покупались не только цветы, но и цветочные корзины, гелиевые шары, сувениры, дипломы, открытки. В постановлении приводится около десятка "фиктивных" покупок, которые, по версии следствия, увеличили личный доход Александры на 100 тысяч рублей. Схема рисуется одна — "похитительница" подделывала официальные документы и предъявляла их к оплате. Слушаем Кузнеченкову: «На "цветочную" линию следствие вышло после того, как отчаялось отыскать криминал с ремонтом машин (речь велась о якобы похищенных 97 тысячах), с уборкой снега на мемориальном комплексе "Хацунь" (где-то 40 тысяч) и приобретением подарков (8 тысяч рублей). И тогда "зацепились" за цветы. Их покупка была рутинным делом. По накатанной практике, кто покупает, тот и отчитывается. Покупки производились сотрудниками за их личные средства, а потом расходы возмещались. Что до меня, то я брала цветы в одном из салонов в своём Фокинском районе. Хозяйка магазина в своих показаниях подтвердила, что я покупала цветы. Но потом нашли одного уволившегося продавца, которая сказала, что давала мне несколько штук незаполненных чеков. Почему-то именно с ней единственной у меня была очная ставка, на которой она умудрилась узнать меня, находясь спиной ко мне. И бойко назвала мои фамилию, имя и отчество, хотя эти сведения были ей неизвестны. Практика заполнения товарных чеков (они, кстати, в отличие от кассовых чеков, не являются официальными документами) самими покупателями была привычной. Я иногда делала это по просьбе самих продавцов, которые, чтобы не терять времени, в это время занимались формированием букетов. Покупки всегда списывались комиссионно по акту. Напяливая на меня хомут обвинения, написали, что я убеждала членов комиссии подписывать акты. Но часто ими были разные люди. И мне не требовалось применять какую-то магическую силу, чтобы убеждать их поставить подписи. Это, как правило, делалось "на автомате" — люди знали, какие мероприятия у нас проходили и сколько цветов приобреталось для их проведения».

Вот, собственно, и всё оно — дело о 160 тысячах рублей. Похищены они были или это похищение было "придумано" — в этом разберётся суд. Повторяю, если дело туда ещё попадёт, если прокуратура отважится согласиться с тем, что произвело на свет божий следствие (во всяком случае, КРУ обладминистрации, проверявшее музейные финансы, как только расследование стартовало, недостачи не обнаружило). Пыхтело оно целый год. Большая часть этого времени была для кадровички Кузнеченковой сущим кошмаром. О деле, как будто оно было громким, "ценой" в десятки миллионов рублей, писали газеты, снимались телерепортажи. Александру, которая противилась признать вину и дать "правдивые" доказательства, бросали в ИВС. Её вызволял оттуда суд, посчитав аргументы следствия ничтожными. Судья при этом не удержался и пустился с полицейскими в полемику: если-де у вас всё есть на Кузнеченкову, если вы сработали качественно, так предъявляйте же обвинение...

Таким же кошмаром этот период был и для многих людей, попавших в орбиту расследования. Их обыскивали, таскали на допросы, очные ставки, у них изымали документы, компьютеры. И это делали не церемонясь, часто под аккомпанемент хамства. Всё это, однако, лишь сильнее провоцирует вопрос, который следует из древнего постулата — кому это выгодно? Кем или чем были навеяны эти труды? Кто придумал этот жутковатый сценарий? Почему именно в краеведческом музее он был "разыгран"? Ещё один вопрос порождает пресс-сводка УМВД, обнародованная 19 марта прошлого года, когда адский клубок лишь формировался. В ней сообщалось о противоправных действиях должностных лиц областного краеведческого музея. На выходе же всё сошлось на одном единственном лице — коварной и злой "фурии" Александре Александровне Кузнеченковой. Куда подевались остальные? Какая могучая сила отвела удар от них? Тут хочется слегка перефразировать "прощалку" одной популярной телепередачи: нам есть, что сказать, но дождитесь следующего номера.

Владимир ПАНИХИН