Верен долгу и себе-4

(Окончание. Начало в № 18, 19, 20-21)

«Алкогольная мафия — дело опасное»

— Пребывание на федеральной политической орбите не обошлось, наверное, у вас без встреч со знаковыми персонами. Какими они запомнились?

— Начну с Путина. В 1999 году брянские борцы за справедливость передали мне целую папку материалов о распространении в области контрафактной алкогольной продукции. В Брянске всё тогда контролировалось Лодкиным, и никто этим вопросом не хотел заниматься. Тогда я обратился к заместителю руководителя аппарата администрации президента. Эту должность занимал Путин. Созвонились, договорились о встрече. Встретил он меня вежливо, посмотрел бумаги, сказал, что проблема есть, но он уходит в отпуск. Договорились встретиться ещё раз по его возвращении. Напоследок он сказал: «Алкогольная мафия — дело опасное. Береги себя, депутат, особо на рожон не лезь». Но через две недели его назначили начальником ФСБ, и больше мы не встречались. Пошёл к Казакову, который сменил Путина. За столом сидел этакий барин. «Ну что у тебя за проблема?» — лениво вопрошал. Посмотрел бумаги и сказал: «Ну, воруют, так все воруют». И намекнул, что занимаюсь чепухой. Ушёл как оплёванный. Что до Казакова, то вскоре его сняли за коррупционные дела. Таких поражённых цинизмом чиновников встречалось много. Внешне Путин выгодно отличался от них. Выглядел вдумчивым собеседником. Естественно, как у любого руководителя, у него есть недостатки. Я сам критически отношусь ко многим действиям или бездействию, имеющим место в нашей стране, но в одном при Путине Россия превзошла саму себя. Во все времена от Рюрика до Ельцина мы уступали по оружейной части. Всегда привлекали зарубежных специалистов. Догоняющими мы были и в оружии стратегического сдерживания — атомном, ракетном. Но в 2018 году у нас появилось оружие, которого нет у наших геополитических конкурентов. Хвала Путину за то, что он обеспечил нам мирную жизнь. Разговоры на Западе о нападении на Россию прекратились.

Россия — не Норвегия. Увы

Черномырдин. Лично мне с ним встречаться не довелось. Но он довольно часто приходил в Госдуму, отчитывался, и я, сидевший совсем недалеко от трибуны, был свидетелем рождения его крылатых выражений типа «Хотели как лучше, а получилось как всегда», «Не надо чесать в том месте, где не чешется»… На одной из встреч депутаты-аграрии, а их в Думе было тогда много, поставили вопрос о помощи сельскому хозяйству в контексте продовольственной безопасности. Запомнилось, как Черномырдин простодушно отвечал: «А зачем нам ему помогать? Мы две скважины откроем, продадим нефть и закупим продовольствие». Меня такая некомпетентность удивила. К тому времени уже знал о ситуации в такой также богатой нефтью стране, как Норвегия. Северная страна, с преимущественно гористым ландшафтом, сельхозугодья — только 4 процента территории, себестоимость производства сельхозпродукции очень высокая. Тем не менее, вся земля обрабатывается, государство дотирует своё сельское хозяйство. Когда, кстати, в Евросоюзе им предложили покупать продукцию намного более дешёвую, они отказались: «Нет, нам нужна продукция со своей земли». И когда слушал Черномырдина, невольно в голову приходила мысль: и такого рода люди руководят Россией... Ещё один эпизод, связанный с ним, тоже был интересным. После своей отставки он стал депутатом Госдумы и одновременно входил в состав Совета директоров "Газпрома". Вздумал приватизировать эту сверхмощную монополию "под" себя. Чтобы этого не произошло, мы тогда приняли поправку в закон о статусе депутата, которая запрещала депутатам находиться в составе руководящих органов акционерных обществ. Эта поправка действует до сих пор, она помогла избежать черномырдинского сценария.

Стиль Лужкова

Лужков. Выступления этого персонажа несколько раз слушал на собраниях депутатских групп. Впечатление создалось о нём как о напористом, но весьма поверхностном, малограмотном человеке, чем-то напоминающем Хрущёва, который в одном слове делал четыре ошибки. Дела подтверждали такую оценку. Впервые фамилию "Лужков" я услышал ещё осенью 1990 года в кабинете тогдашнего первого секретаря обкома КПСС Войстроченко. Он вызвал меня по какому-то делу, а сам с кем-то ругался по телефону. Махнул мне: «Садись, подожди». Вскоре бросил трубку и выругался, хотя делал это крайне редко. Ещё не остыв, стал говорить, что ранее столичное руководство в лице Промыслова всегда направляло на уборку брянского картофеля автотранспорт и людей, в основном, студентов. Каждый год Брянщина поставляла более 125 тысяч тонн продовольственного картофеля в столицу, но его надо было вывезти до морозов. А тут заместителем руководителя Москвы по продовольствию назначили Лужкова. С ним и ругался Войстроченко. Лужков ему сказал, что как доставлять картошку на московские базы — это сугубо брянское дело, и в помощи отказал. То есть по нашим многолетним связям был нанесён сокрушительный удар. После 1991 года, когда Лужков стал уже мэром, Москва вообще прекратила массово закупать брянский картофель, его стали завозить из Польши, закупки были в долларах — мечта для жаждущих откатов чиновников. Мы потеряли огромный рынок сбыта, брянское картофелеводство, работавшее в последние годы Советской власти рентабельно, стало деградировать. Сельское хозяйство области переориентировалось на зерно, а большое количество оказавшейся ненужной специализированной под картофель техники ушло в металлолом. Картофелеводство области на дореформенный уровень вышло только через 28 лет, в 2018-м.

С подходом Лужкова к развитию экономики столицы столкнулся при рассмотрении бюджета страны на 1994 год. "Лужковские" депутаты, а их было 10% в депутатском корпусе, проталкивали поправки о том, чтобы строительство московского метро велось за счёт федерального бюджета: мол, Москва — столица федерации. Мы, региональные депутаты, отказывались от таких подарков богатой Москве. Тогда Лужков заявил: «Не дадите денег — метро строить не буду!». И не строил. Много лет. А куда уходили деньги Москвы — можно было судить по стремительно растущему состоянию его жены. Сейчас, при Собянине, за год станций метро в столице строится больше, чем за весь лужковский период. И строится только за московские деньги.

В то время ко мне обратился директор "Ирмаша" Инютин, которого я знал ещё по работе начальником цеха нашего электромеханического завода. "Ирмаш" подготовил к производству линейку машин по укладке дорожного полотна — от среза старого покрытия до укладки нового асфальта. По производительности техника не уступала импортной, но была значительно дешевле. Москве тогда она была нужна — велось расширение кольцевой дороги. Я созвонился с замами Лужкова, договорились о встрече Инютина. Вернулся он из столицы грустный. Отказали. Он предлагал им купить хотя бы один комплект машин для проверки, как работают. По дешёвке. Они сказали, что заморачиваться не будут, закупят технику в ФРГ, опять же за доллары. Ну и, соответственно, долларовые откаты. Это была последняя крупная техника, которую выпускал "Ирмаш", вскоре здесь перешли на выпуск бытовых замков. А сейчас даже не знаю, что там производят...

Или такая акция с участием Лужкова. Он вызвался построить посёлок для чернобыльских переселенцев в Почепском районе, его так и назвали — Московский. Лужков тут ничего не терял, деньги выделял федеральный бюджет, москвичи только строили. Помню, приехал посмотреть, как идёт строительство, и удивился дикости проекта: в чистом поле стояли двухэтажные коттеджи-дворцы. Даже просто отопить их — очень дорого. Никакого благоустройства, никаких дорог, хорошо, что взял с собой сапоги, они спасли. Переселенцы на встрече проклинали и дворцы, и Лужкова, рассказывали, как действовали коррупционные схемы. Например, на почепскую станцию приходили вагоны с финской вагонкой — страшным в то время дефицитом. Пару дней стояли на станции — якобы разгружались. По бумагам. А потом возвращались в столицу.

При Лужкове для максимизации прибыли возводились в Москве, где надо и где не надо, небоскрёбы. В итоге было потеряно много старых архитектурных объектов. Мне довелось пару раз быть в командировках в Париже, который, как и Москва, имеет кольцевую планировку. В исторической части города там нет небоскрёбов, она сохранена в первозданном виде. Видел, как гармонично вписываются новые дома в облик старых улиц. Новодел не превышает этажности зданий XVI—XVIII веков. Небоскрёбы в Париже есть, но им место отвели в десятках километрах от центра столицы. Лужков же засунул так называемый деловой центр посреди Москвы, куда ни глянь — торчат небоскрёбы, за ними теряется и Кремль.

Запомнился побирушкой

Лукашенко. Поначалу мне бросилось в глаза одно его достоинство: при переходе к рыночной экономике он не позволил крупным предприятиям перейти в частные руки и в итоге развалить их, как в большинстве случаев произошло у нас. В целом же белорусская экономика сильно зависит от нашей помощи, без неё она попросту не выживет. В июне 1997 года наша парламентская делегация была в Белоруссии, в ней, возглавляемой тогдашним спикером Селезнёвым, был и я. Встречались в тогда ещё скромном кабинете Лукашенко. Он не дал нам сказать и слова, говорил сам. Сводилось всё к чему: я содержу громадную армию, охраняю западные границы — вы должны меня кормить. И на протяжении почти часовой встречи он постоянно возвращался к этой мысли. Таким побирушкой и запомнился.

Через полгода после минской встречи в Голландии проходила конференция международной организации по химразоружению. Мы только вступили в неё. В российской делегации представлял депутатский корпус, учитывалось, что самый большой арсенал химоружия находился на территории моего округа под Почепом. Моя роль в ней была неблагодарная. Ежедневно на встречах с иностранцами выпрашивал деньги на уничтожение российских арсеналов, поскольку в бюджете на это средств не было. Во время избрания президиума организации случилось неожиданное. Мы рассчитывали, что в нём окажется и наш представитель, так как у нас было наибольшее количество химического оружия. Но нас прокатили. Узнаём, что против голосовали не только западные коллеги, но и делегация Белоруссии. Подошёл к её руководителю с вопросом. Он виновато отвечал, что команда поступила от Лукашенко, он обиделся на вашего президента, Ельцина, который не уважил какую-то его просьбу. В этом эпизоде весь Лукашенко, поэтому к нему отношусь очень плохо. Ведь тогда в Гааге решался вопрос из стратегических. Кстати, до сих пор нашего представителя в руководящих органах организации по химразоружению нет. А это и сейчас важно. На память приходит известная провокация в Сирии, когда нас обвиняли в поддержке Асада, который якобы применял химическое оружие. Полноценно ответить, используя платформу этой организации, мы не могли, так как белорусы в своё время по команде Лукашенко проголосовали против нашего представительства в её руководстве.

У Белоруссии два выхода

— А как вы оцениваете сегодняшние события в Белоруссии?

— У нас выбора большого нет. Нам надо поддерживать Лукашенко, так как его оппоненты настроены антироссийски. Та же Алексиевич, нобелевский лауреат, которой дали премию за антироссийские высказывания. Как и Солженицыну, который в своё время способствовал развалу Союза своими лживыми произведениями. "Архипелаг ГУЛАГ" — ну это же произведение, где все цифры ложь. Не знаю, почему его рекомендуют преподавать в школе. Такая же Алексиевич, которая хочет внести свою лепту в развал Белоруссии. Поэтому Лукашенко для нас — меньшее зло. Конечно, понимаю, что в перспективе Лукашенко уже не быть президентом. Когда рабочие крупнейших предприятий говорят "Уходи", надо понять, что пора уходить. Вопрос, кто его сменит. Но тут уже многое зависит от нас. У Белоруссии два выхода — либо она тянется к нам, либо её ждут последствия хуже, чем на Украине, потому что на 90 процентов экономически она связана с нами. Больше, чем Украина. Лукашенко последние годы пытался усидеть на нескольких стульях. Он заигрывал и с украинскими националистами, и с Западом, к нему приезжал недавно и госсекретарь США. Он не поддержал присоединение Крыма к России. Лукашенко, можно сказать, взрастил белорусских националистов, которых там отродясь не было. Я, родившийся в Белоруссии, имеющий там родственников, знаю это. Лукашенко настолько оторвался от действительности, что не понимает: сидеть на нескольких стульях — это опасно. Это риск повторить судьбу Каддафи. В Совете Безопасности ООН мы отказались поддерживать этого лидера, который бегал туда-сюда. И после этого Запад разбомбил и, по сути, уничтожил Ливию.

Эрдоган. В середине 1998 года наша делегация во главе с Селезнёвым едет в Турцию. В Стамбуле была организована встреча с мэром по фамилии Эрдоган. Он сильно отличался от других турецких политиков, с которыми мы общались. Такой ярый националист, исламист до корней волос. Мне он запомнился хмурым, напряжённым. Такой упёртый человек. Турецкие собеседники уверяли нас, что у него нет никаких перспектив, что дело Ататюрка будет живо, Турция останется светским государством. К сожалению, прав оказался Эрдоган, а не они. Его линия на исламизацию страны победила, его партия сегодня у власти.

Несколько слов о бывшем министре обороны Грачёве. Во время одного из его приездов в Госдуму он отвечал на вопросы депутатов. Речь зашла о танковом расстреле здания парламента в октябре 1993 года. Грачёв, похлопав ладонью по нагрудному карману мундира, отвечал: «Вы претензий ко мне не предъявляйте, у меня вот здесь приказ Ельцина лежит, я без письменного приказа ничего не делаю». И действительно, Грачёв перед тем, как дать команду, потребовал письменный приказ. И Ельцин, как верховный главнокомандующий, с неохотой, но вынужден был написать его карандашом. Этот листок Грачёв хранил до конца своих дней как охранную грамоту.

«Слаб человек»

— Вы охотно говорите о былых событиях, связанных и не связанных с Брянщиной, а мне сейчас вспомнился наш разговор, кажется, в 1998 году, когда вы обронили, что лет этак через двадцать напишете мемуары, расскажете о том, чему были свидетелем. Прошло уже более двадцати лет...

— Если писать мемуары, но писать так, как было на самом деле, то придётся обидеть очень многих людей. К примеру, то, что я рассказывал о Лодкине — это лишь капля в море, о его художествах можно отдельную книгу написать. Или взять процесс восстановления в области компартии. Приходилось ездить по районам, обращаться к бывшим первым секретарям. Просил подсказать, к кому обратиться, на кого опереться. Некоторые помогали, подсказывали (Силкин из Севска, Филиппов из Жирятино и другие), но большинство наотрез отказалось. Среди них есть те, кто жив и сегодня, они от партии получили всё: должности, квартиры, машины, а когда понадобилась помощь в её восстановлении, причём копеечная, — в кусты. Даже один из секретарей обкома КПСС отказал в помощи. Так вот, в мемуарах надо называть фамилии… Когда в ущерб личной карьере отказался поддержать выдвижение Лодкина в главы администрации, за мной пошёл десяток человек. Большинство же, в том числе и те, которые его сегодня клянут, вылизывали ему все части тела. И их перечислить? Поэтому решил: никаких печатных воспоминаний, а если бы и написал, то только с эпиграфом в два слова — "Слаб человек". Это вообще после 1991 года мой любимый слоган. Потому что столько пришлось повидать либо предателей, либо склонных к предательству. Такая сцена. Иду по дамбе к площади Партизан, вижу, навстречу шагает человек, который работает в администрации Лодкина. Хорошо со мной знакомый, когда-то вместе работали в партийных органах… Он тоже увидел меня, и рванул через проспект на противоположный тротуар, прямо через проезжую часть. Боялся: если кто-то увидит, что поздоровался со мной, и доложит шефу, ему в администрации не работать.

Второе. Мемуаристы, как правило, не пишут о своих ошибках. Но они есть у каждого. Были они и у меня, ну опять тот же Лодкин и моё недостаточно критическое отношение к нему. Многое прощал, защищал. В 1993 году после снятия Лодкина с должности собирал подписи депутатов Госдумы в его поддержку, ходил в администрацию президента к Шахраю, хлопотал за него. И когда в 1995 году он пришёл ко мне проситься в партийный список, чтобы стать депутатом (объясняя, что внучок у него, надо доработать до пенсии), я ему поверил, в список его включили. Но ещё выборы не прошли, а он затеял подлые интриги. А откажи ему тогда — он бы и депутатом не был, и губернатором. Так что виноват перед населением области в том, что интриган стал главой региона… Могу считать себя человеком добрым, а кто-то увидит в этом мягкотелость и будет, наверное, по-своему прав. В общем, мемуаров от Шенкарёва не будет. Единственное — наш областной архив попросил написать автобиографию. Я её делаю расширенной, там назову многие фамилии и опишу многие эпизоды, которые не вошли в нашу беседу.

И болезни отступили

— Закончив с госдумскими делами, вы вернулись к истокам, приехали на Брянщину, живёте в родительском доме. Теперь отдаётесь хозяйственным и огородным хлопотам. Чем вызвана столь резкая перемена?

— Тем, что начало давать серьёзные сбои здоровье. Я ушёл на пенсию без нескольких месяцев в 65. Есть у Горького такое высказывание: «За всё, что мы достигли в жизни, платим своим здоровьем». Мне что-то удалось сделать в этой жизни для людей. За это пришлось заплатить. Ну а теперь можно и о своём здоровье, наконец, подумать. Его крепость складывается из экологически чистого, правильного питания и движения. Эти два принципа я и реализую. У меня 10 соток, выращиваю на них то, что можно использовать для борьбы с моими болезнями. Сейчас готовлю книжку о лечении продуктами. Один мой старый друг сказал как-то: «Никогда не думал, что Шенкарёв, радиоинженер, политолог, преподаватель истории, кандидат юридических наук ударится в сельское хозяйство». Много читаю о каждой культуре. Выращиваю несколько сортов вишни, чернослива, алычи, красные сорта винограда, в основном винные, делаю сухое вино. Красное сухое вино в небольших дозах, разбавленное водой, благотворно влияет на сердце. Ещё древние греки пили не чистое вино, а разбавленное. Его производство — трудоёмкий процесс, необходимо 63 дня, чтобы получить продукт на выходе, а потом ещё не менее года выдержки. Магазинное вино содержит, увы, консерванты, и они не столь безобидны. В качестве консерванта, как узнал из книжки одного известного французского винодела, используется сера. От неё и возникает у многих головная боль. Считаю, моё вино по качеству отвечает лучшим стандартам. Являюсь большим почитателем кабачков, ем их круглый год. В них много калия, необходимого для сердца, плюс очень полезны тыквенные и кабачковые семечки. Особенно мужчинам. Горсть семечек натощак, запитые стаканом воды — благодать для нашего брата. Выращиваю подсолнечник и тоже ежедневно ем сушёные семечки. Жарить их плохо. Летом убираю 500 головок чеснока. Ем его ежедневно вместо лекарств. Никакой химии в огороде нет. Картофель выращиваю красный, он помогает от давления. Употребляю его вареным в мундирах или запечённым, потому что все полезные вещества содержатся под кожурой. А когда мы чистим картофелину, самое полезное, что в ней есть, счищаем. Держу шесть кур-несушек. Можно много рассказывать о пользе здорового питания, последствия которого сполна ощутил на себе — болезни, которые докучали мне прежде, сейчас отступили. Занимаюсь и садоводством, у меня один из дедов, Захар Харитонович, был профессиональным садоводом. Много двигаюсь — работаю в огороде, почти ежедневно хожу в лес. Зимой — прогуляться, сейчас — по грибы. Подъём у меня в шесть утра, спать ложусь в час ночи, не раньше. Днём, особенно когда жара, позволяю себе часок отдыха.

Главная задача человека

Сейчас решаю главную задачу человека. Знаете, какая это задача? Довести внуков до пенсии. Старший у меня студент, учится на архитектора. Мечтаю увидеть здание, которое будет построено по его проекту. Две внучки и младший внук ещё учатся в школе. Дети дороги свои нашли. Так получилось, что сначала я защитил диссертацию, потом дочка после нашего педуниверситета защитила диссертацию на историческую тему в Москве. Сейчас заведует "английским" детским садом в столице. Сын был отобран единственным из Брянской области в 1991 году после восьмого класса в физико-математическую школу Колмогорова при МГУ. У него была возможность поступить в любой вуз, и он выбрал МФТИ. Окончил факультет биофизики. Он — генетик, как и его супруга, работает в одном из центральных генетических институтов Москвы. Разрабатывают лекарства. Есть определённые успехи по линии борьбы с болезнью Альцгеймера. Пару лет назад сын защитил докторскую диссертацию, через год и невестка стала доктором наук. Им неоднократно предлагали работу в лабораториях США, Европы, Японии, Южной Кореи. Но они остались на родине.

Политика не каждому даётся

— Но ни дочь, ни сын не унаследовали вашу страсть к политике…

— А я и не советовал им этим заниматься. Это очень специфический вид деятельности. Не каждому это дано, и обстоятельства должны соответствующие в жизни сложиться. Меня они постоянно как бы сопровождали, и я, начиная с заводского цеха, шёл им навстречу. Учился выступать перед людьми, овладевать аудиторией, старался всё время прибавлять, развиваться. Три высших образования получал не ради корочек, а ради знаний. Ничего так просто в этой жизни не бывает.

У меня, когда в Госдуме работал, писал законы, всегда возле кровати на тумбочке лежал блокнот с карандашом. Иногда какие-то мысли, идеи приходили ночью вдруг, как озарение. Быть законодателем — непростая деятельность. Был случай, когда во время работы над чернобыльским законом из Тульской области (она тоже в числе пострадавших) пришла поправка. Всего-то предлагалось заменить точку с запятой на запятую. Начал вникать, просчитывать последствия, и выяснилось, что эта замена коснулась бы судеб 150—200 тысяч человек. Это ещё раз к вопросу об ответственности законодателя.

Беседовал Владимир ПАНИХИН

От редакции

Уже в ходе публикации интервью с Олегом Александровичем Шенкаревым мы получали разноречивые отклики. Одни наши читатели высказывали благодарность или даже восхищение былыми депутатскими делами и позицией самого эффективного парламентария в новейшей истории Брянщины. Другие выражали скепсис, переходящий в неприятие каких-то его высказываний. Одно представляется очевидным: эти высказывания могут послужить поводом для очень интересной и полезной дискуссии. Приглашаем к ней всех, кто имеет свой взгляд на описываемые события, свою оценку личностей, о которых рассказал наш собеседник.