Верен долгу и себе-3

(Продолжение. Начало в №№ 18,19)

Лучший закон — «школьный»

— Что всё же за время вашего шестилетнего депутатства в Госдуме вы считаете своим главным достижением?

— Работа любого депутата оценивается, прежде всего, по его законотворческой деятельности. Это самое первое и основное условие. Помощь населению, работа с избирателями — это всё вторично. Разработка и принятие законов охватывает интересы большого количества людей. В Российской Федерации действует около десятка моих законов. До сих пор. Я как-то подсчитал: в зоне их действия находятся примерно 15 миллионов человек. Это законы, направленные на помощь людям. Ну а самый главный, который был принят с моей подачи — закон о питании школьников, принятый летом 1996 года. То была середина 90-х, когда во многих семьях не хватало средств даже на бутерброд ребёнку. В 1994 году, находясь в командировке в Штатах, побывал в школах и посмотрел, как там всё делается. Полностью их систему принять нельзя, потому что там есть школьный налог, на средства которого и кормят детей. У нас его нет. В моём законе были предусмотрены две важнейшие вещи. Питание школьников осуществляется за счёт федерального бюджета, и на каждого школьника выделяется определённый процент от прожиточного минимума. В чернобыльской зоне эта сумма удваивалась. Таким питанием охватывались учащиеся школ, профтехучилищ и техникумов. Деньги выделялись, конечно, небольшие. В Госдуме и Совете Федерации закон хоть со скрипом, но прошёл. Правительство было категорически против, замминистра финансов чуть ли не топала ногами: «Олег, мы никогда не будем этот закон финансировать». И вот документ попадает к Ельцину. Здесь надо учесть такую тонкость: в то время шли президентские выборы, Ельцин и Зюганов выходят во второй тур. И тут президенту на стол ложится такой закон. На длительные раздумья времени нет, там по процедуре сроки определены, первое лицо должно либо его подписать, либо наложить вето. Но что такое наложить вето, когда завтра решается твоя президентская судьба? И Ельцин подписывает закон. Не скрою, сроки прохождения закона в Госдуме и Совете Федерации были мною рассчитаны. В этом и заключается искусство парламентария…

Он действовал до 2002 года. Шесть лет всем школьникам выделяли на питание деньги из федерального бюджета. Повторяю: деньги небольшие, но каждая территория могла добавить детям из своего бюджета. Затем действие закона сначала приостановили, а с начала 2005 года отменили. Единственным, кто выступал за то, чтобы его оставили, был Лужков: школ в Москве много, и федеральные деньги были не лишними.

Это — лучший мой закон, я им горжусь, потому что он помог очень многим родителям, детям. Безденежье ощутил в полной мере и в своей семье. До того, как стал депутатом, мы жили очень скромно: зарплата преподавателя в БИТМе мизерная, подрабатывать где-то не мог, так как всё время уходило на партийную работу. А в партии денег на оплату лидера не было…

Сегодня введено бесплатное питание школьников только до 4 класса. А пятиклассникам кушать не надо? Когда эти инициативы обсуждались, я звонил в Москву, в Госдуму, предлагал поднять мой закон, восстановить, но мой голос не был услышан.

А теперь о другом законе, за который я боролся — о государственном Гимне. Он рассматривался тяжело, пять лет в Госдуме ежегодно возвращались к нему. Я настаивал на мелодии Александрова, а Ельцин выступал за "Патриотическую песню" Глинки. И так мы бодались каждый год, никто не набирал большинства голосов. С приходом Путина (я уже не был депутатом, но мой закон остался, и ко мне в соавторы многие парламентарии тогда присоединились) вопрос решился в пользу Александрова. Это очень мощная мелодия, такой, пожалуй, больше в мире нет. Александров ведь в своё время был регентом церковного хора, и его мелодия содержит элементы церковной музыки. Многовековой, мобилизующей. Её очень легко петь. Одновременно с законом о гимне я предлагал законы о флаге и о гербе. Выступал против трёхцветного полотнища и предлагал оставить красный флаг, который использовался на Руси с древних времён, а в качестве герба предлагал не двуглавого орла, который является символом империи, а модернизированный герб РСФСР образца 1918 года — наш первый республиканский герб. Но Путин нашёл соломоново решение: мелодию гимна взяли от Советской власти, герб — от царя, а флагом стал трёхцветный, использовавшийся со времён императора Александра III для украшений.

…Но времени не хватило

— А что, скажите, вам, как парламентарию, не удалось или о чём, может быть, более всего жалеете?

— Не могу упрекнуть себя в том, что за всего шесть лет работы в Госдуме сделал мало. Одни схватки с чернобыльской мафией чего стоили... В мою помощницу стреляли, грозили с меня снять шкуру. Когда принимали закон о снятии льгот с "чернобыльских" организаций, по Москве старался пешком не ходить. Заказывал в гараже Госдумы машину, и она довозила меня прямо до подъезда. Таким же образом приезжал и на работу. Пока шло обсуждение законопроекта, на мой телефон столько угроз шло. Ну представляете, какая нажива обрезалась. А потом ещё обрезались и "частные" льготы. Бюджет ведь до этого терял полтора миллиона долларов в день. Это не с потолка цифра, по подсчётам правительства. А Мавроди, когда его лишили полномочий... Он тогда говорил: найду киллера, и этого седого убью. Это было сказано после заседания мандатной комиссии, на котором рассматривался вопрос о лишении его полномочий, я вёл это заседание как заместитель председателя комиссии.

Это целая история, как Мавроди лишали полномочий. Представление поступило из Генеральной прокуратуры, которая собиралась привлечь его к уголовной ответственности. С первого раза Госдума не смогла этого сделать — предложение не набрало необходимых на тот момент двух третей голосов. Через некоторое время по инициативе депутата Бабурина был изменён порог принятия решения по вопросу лишения статуса — не две трети голосов, а половина. В Госдуму тогда постоянно поступали обращения пострадавших граждан, требовавших привлечения Мавроди к ответственности, поэтому мы сразу же вернулись к этому вопросу, начали искать основания для лишения его статуса. Одно из таких оснований — если депутат осуществляет коммерческую деятельность. Заниматься этим делом поручили мне.

Летом 1995 года к нам поступил сигнал, что Мавроди заказал и оплатил в одной из московских типографий печатную продукцию, что по закону депутату делать запрещено. Сразу же беру юриста и еду с ним в типографию. Но произошла утечка информации. Когда мы приехали, там уже находились четыре гражданина бандитского вида и спортивного телосложения из службы безопасности Мавроди. Они успели запугать директора и заставили его уничтожить все документы, связанные с заказом. После этого случая мы стали искать другие основания. Связываюсь с заместителем генпрокурора Давыдовым, прошу дать материалы, а он отвечает: «А у нас нет никаких материалов». Говорю ему: «Ну как же, вы ведь возбуждали дело, Дума созрела, чтобы лишить его полномочий, вы же раньше обращались». «А мы сейчас не будем обращаться, у нас нет ничего». Позвонил в МВД, замминистра Егорову. Он тоже отрезал: «У нас ничего нет, мы дело не открывали». Тогда связался с директором Федеральной службы налоговой полиции генералом Алмазовым. Договорились о встрече. Приехал, объяснил ситуацию. Он оказался единственным, кто пообещал помочь. Через месяц на моё имя поступил секретный пакет, в котором — подписанные Мавроди коммерческие документы. Используя эти документы, в начале октября 1995 года мы лишили-таки создателя финансовой пирамиды "МММ" парламентских полномочий. Но самое интересное — что он остался на свободе, и только в декабре 1997 года в отношении него возбудили-таки уголовное дело.

О чём жалею?.. Жалею, что не хватило времени почистить чернобыльский закон в плане мошеннической сдачи жилья на загрязнённых территориях. Что касается моих законов о пострадавших от радиации, то под их действие попали и чернобыльцы, и семипалатинцы, и уральцы. Но были и мирные ядерные взрывы, от них тоже пострадали люди, были взрывы на атомных подлодках, которые не находились на боевом дежурстве. Хотел отдельным законом или поправкой и этим пострадавшим помочь, но времени не хватило. Так до сих пор они ничего и не получают.

Представив подложные документы…

— Ещё немного о вашем партийном поприще. Вы после краха КПСС создавали соцпартию, восстанавливали КПРФ. Но после расставания с нею была у вас ещё одна партия...

— Народная партия, которая по своей идеологии, действиям напоминала "Справедливую Россию". Входил в её руководящее ядро, возглавлял областную парторганизацию. Но единства в руководстве не было, в 2003 году партия провалилась с треском на выборах. Руководство сменилось, и я стал беспартийным. Теперь уже окончательно. А заместителем в областной организации Народной партии у меня был Курденко. Начинал он на заводе, что мне импонировало, и у нас вначале он был таким энергичным. Но потом, скажем так, совершил ряд действий, по которым мы его освободили, и он из партии ушёл. Какие это были действия? Скажу лишь об одном. У нас была областная партийная газета, которую я лично регистрировал в Орле. Он втихомолку смотался в Орёл и перерегистрировал её на себя, представив подложные документы. Не очень чистоплотный, словом, человек. Сейчас он второй раз идёт на губернаторские выборы, причём, если меня правильно информировали, его областное отделение "Справедливой России" выдвинуло не как своего руководителя. Но такие вещи не случайны. Значит, есть какие-то договорённости между руководством партии и руководством области, но здесь я могу только предполагать. Явно же, что он губернатором не станет. Но для чего-то пошёл, какие-то цели перед ним стоят в ходе избирательной кампании…

Как судили в Брянске. И как в Москве

— Олег Александрович, задам вопрос, который, наверное, интересует многих. Почему после завершения депутатской карьеры вы предпочли возвращению на малую родину столицу?

— Начнём с того, что у нас института прописки нет, и человек вправе жить, где хочет. Вот сейчас я живу в Брянской области, хотя зарегистрирован в Москве. А та ситуация объясняется просто. После окончания второго депутатского срока я возвратиться в область попросту не мог. Скажу откровенно: опасался мести Лодкина. С окончанием депутатства ко мне было предъявлено сразу четыре иска в суд. Один иск был напрямую от Лодкина, а остальные от всяких чернобыльских организаций, "пострадавших" от моей законотворческой деятельности. Это те самые чернобыльские мафиози. Почти четыре года я вынужден был ходить по судам. Тут ещё такой нюанс. Если бы я был зарегистрирован в области, мне бы пришлось ещё тяжелей, так как разбирательство по закону ведётся в судах того региона, где я зарегистрирован. А в Брянске — вы же сами понимаете, как рассматривали бы суды все дела с моим участием.

Ещё будучи депутатом Госдумы, имел один раз такой печальный опыт. Началось всё с того, что мне поступило сообщение: к даче Лодкина прокладывают асфальтированную дорогу от трассы Брянск-Новозыбков. А рядом с его дачей всего два или три дома стояло, даже деревни не было… Как я выяснил, в плане этой дороги не было, но губернатор захотел — и начали строить. Проезжая через пару дней мимо, заехал, посмотрел: действительно, дорогу делают. И это в нищие 90-е годы, ради двух-трёх домов! Меня это возмутило. Выступил по радио, напечатал статью в газете, которую мы тогда издавали с соратниками. Мои разоблачения вызвали большой резонанс, в придворном "Брянском рабочем" появилась гневная публикация против меня. Но опровергнуть мои слова было невозможно, потому что дорогу-то строили. Лодкин на меня в суд подавать не стал, но поручил выступить против меня своему заместителю. Тот приезжает на радио и на всю область заявляет о том, что Шенкарёв, пользуясь депутатскими полномочиями, заасфальтировал дорогу к своему родительскому дому в Стеклянной Радице.

Поскольку асфальта к дому не было (и нет, к слову, до сих пор), обращаюсь с иском в Советский районный суд. Приезжаю на ГТРК "Брянск" и требую аудиозапись выступления замгубернатора. Несмотря на то, что по закону все аудиозаписи должны храниться длительное время, эта запись странным образом исчезла. Но я приглашаю в суд свидетелей, и они подтверждают, что слышали это заявление. Тогда замгубернатора представляет судье справку из администрации Брянского района, в которой говорится, что дорога заасфальтирована. Я заявил, что никакого асфальта нет, всё это фикция, и попросил суд не верить справке, а проверить.

Через некоторое время мне позвонила мать. Рассказала, что в деревню приезжал на служебной "Волге" замгубернатора из Брянска. Для местных жителей это было событием, потому что ни до, ни после такие начальники туда не приезжали. Он заявился в местную администрацию, подняли все карты посёлка, посмотрели, и действительно — асфальта около моего дома нет. Но есть на перпендикулярной улице. Тогда приезжает машина, выходит из неё народ с рулетками, и начинают измерять, какое расстояние от моего дома до асфальтированной дороги. Сам замгубернатора, правда, не измерял, своего водителя или помощника прислал. Мерили-мерили, но ничего не намерили — не стоит мой дом рядом с асфальтом. Словом, выясняется, что всё это липа, и справка липовая, но решение вынесено всё равно не в мою пользу. Готовя кассационную жалобу на него, пришёл в суд ознакомиться с материалами дела и выяснил, что там отсутствует протокол того дня заседания, когда замгубернатора утверждал, что есть асфальтированная дорога к моему дому. Исчезла и справка из районной администрации. Областной суд вынужден был решение отменить и направить дело на новое рассмотрение. Когда в суде снова стали разбираться с вопросом о дороге, замгубернатора заявил: ничего не помню, ничего не говорил, справку не представлял. Дело закончилось решением не в мою пользу. А рассматривавшая его судья, как мне рассказали потом, вскоре получила квартиру. Эта ситуация тоже хорошо характеризует Лодкина — многие грязные дела он старался делать чужими руками, превращая в подлецов людей из своего окружения.

После этого в Брянске я больше не судился. Хотя меня едва ли не засудил по лодкинскому иску всё тот же Советский райсуд Брянска. Но я подал жалобу в областной суд, и ему ничего не оставалось сделать, как изменить подсудность. Дело попало в Тушинский суд Москвы, и там благополучно всё развалилось. А возникло оно после известного случая, когда кортеж, в котором находился автомобиль Лодкина, сбил насмерть пожилую женщину в Бежицком районе. Об этом зашёл разговор в моём кабинете в доме политпросвещения, где я периодически проводил с журналистами брифинги и информировал их о своей депутатской работе. В конце одного брифинга попросил журналистов выключить диктофоны и сказал им примерно следующее: обычно вы мне задаёте вопросы, а сегодня у меня есть вопрос к вам. И озвучил вовсю гулявшие по Брянску сведения о том, что женщину задавил автомобиль, в котором находился губернатор. Сказал, что вы же, журналисты, имеете право на своё расследование, вам и карты в руки, разберитесь, кто и кого задавил. Мои слова были записаны, и запись попала к Лодкину. В препарированном виде он её представил в суд.  Я потом просил прокуратуру провести проверку, откуда взялась эта запись, если все журналисты по моей просьбе выключили диктофоны. Подозреваю, что кабинет прослушивался. Но прокуратура вышла из положения так: она сослалась на одного молодого журналиста, который сделал-таки запись. Указала, что он действовал незаконно, и сообщила о том, как будет наказан. В Тушинском суде у представителя Лодкина спросили, что ещё у них есть, кроме этого юридически ничтожного доказательства. Тот развёл руками, и всё, разумеется, лопнуло. В том же суде развалились и другие дела. Спрашивал у моих оппонентов-чернобыльцев, что их заставило судиться сейчас, когда я уже не депутат? Они отвечали, что судятся, так сказать, впрок — а вдруг ещё изберусь и снова какие-то их привилегии отниму. Мафия — она сильна, и стремилась "закопать" меня, так сказать, "с запасом". Если бы дела рассматривались в Брянске — не знаю, какова была бы моя судьба. Передо мной всегда был пример посаженного за решётку генерала налоговой полиции. Абсолютно ни за что.

Второй мотив — я был трудоустроен в Москве в аппарате Государственной Думы, работа по мне, нравилась. Но в область приезжал каждые субботу-воскресенье: одна мать в деревне...

Губернатор или журналист?

— Но проживая в Москве, вы оставались в курсе того, что происходило на Брянщине не только при Лодкине, но и после Лодкина…

— То есть вы хотите спросить моё мнение о его преемниках и о том, каким бы хотел видеть губернатора Брянской области?

— Можно сказать и так.

— В Брянской области провалился эксперимент, когда губернатором становится журналист. И не только в Брянской области. Я хорошо знал ещё одного губернатора-журналиста из Амурской области, который доработался до того, что его едва ли не посадили за решётку. Всегда считал, что человек, который идёт в губернаторы, должен, прежде всего, хорошо знать народное хозяйство, экономику. У меня тоже была возможность выдвинуться в губернаторы, мне предлагали, но я считал себя недостаточно подготовленным. А Лодкин, напротив, не считал так в отношении себя. Вспоминаю, как после известных октябрьских событий 1993 года, когда он попал на одну ночь в Москве в кутузку, я спросил его: «Юра, а зачем ты помчался в Москву когда там идёт схватка "бульдогов"? (И к Ельцину, и к Руцкому с Хасбулатовым я относился одинаково отрицательно). Другие твои коллеги-губернаторы находились в своих регионах со своим населением, а что тебе не сиделось на попе ровно?». И он отвечает тут: «Но я же журналист, я должен быть в центре событий». Тут меня осенило: господи, кого же мы избрали губернатором... Столько сил потратили на это избрание, создавали партию, структуры, тысячи энтузиастов-бессребреников агитировали за Лодкина, и избрали человека, который считает себя не губернатором, а журналистом. Ну, пиши статьи, сказки, которые любишь писать, но за тобой ведь полтора миллиона населения. Именно после этого московского вояжа президент и снял его с должности.

Эхо Денина

Нашей области повезло, что потом губернаторами стали люди, которые знают экономику области, в частности, сельское хозяйство. Повезло, считаю с Дениным. Ну и в какой-то части его дела продолжает Богомаз. Дело в том, что сельское хозяйство — довольно инерционная отрасль, результаты можно здесь получить только через несколько лет. И многие сельскохозяйственные успехи, о которых говорят на уровне области и на российском уровне — это заслуги не только администрации Богомаза, это эхо того, что начинал ещё Денин. При нём во многом закладывалось основа нынешних результатов. Богомаз? Я не знаю этого человека, никогда с ним не встречался, как управляет областью — не знаю. Денина знаю побольше. Не могу не коснуться его увольнения с работы. Его обвинили в том, что профинансировал из бюджета коммерческую организацию. Но под такое обвинение можно подвести любого губернатора. Задолго до Денина такая же ситуация была в Кемеровской области. Мне приходилось по долгу службы заниматься жалобами на тогдашнего кемеровского губернатора Тулеева, который выделил деньги из бюджета области коммерческой структуре, оказавшейся в трудном положении. Там областная прокуратура отказалась возбуждать уголовное дело. У нас поначалу, насколько знаю, прокуратура тоже не видела в действиях Денина ничего предосудительного, а потом, как говорится, концепция изменилась… Но закон на территории Российской Федерации должен ведь быть единым. Приходится сожалеть, что у нас не прецедентное право. Считаю, что с Дениным поступили несправедливо. A корень событий вокруг него, мне это известно, в интригах. Этот случай перечисления денег был лишь поводом, чтобы его убрать.

(Окончание следует)