Дон Кихот из Брянска

Я имею в виду Олега Александровича Шенкарёва. Интервью с ним, помещённое в ряде номеров "Комсомольца Брянска", стало нынешним летом заметным событием в политической публицистике региона. Эти тексты — очень хорошая иллюстрация к прошедшим 90-м и последующим годам, когда политическая жизнь бурлила мощными потоками. Перед натиском этих потоков было очень трудно удержаться, но в них рождались и подлинные, сильные личности. Шенкарёв — из тех самых, которые смогли устоять в то непростое время, и ему есть что об этом рассказать.

В поле моего зрения Олег Шенкарёв появился летом 1991 года, когда в КПСС неумолимо нарастал внутренний раскол и она распадалась на ряд "платформ". Тогда он, ранее неведомый в политических кругах, вдруг заявил о себе страстными публичными выступлениями в областной печати, и я однажды вступил с ним в полемику на страницах "Брянских известий". Поначалу мы, активисты так называемой демократической общественности, ещё никак не воспринимали его как будущего лидера левых сил на Брянщине. «Подумаешь, партноменклатура голос подаёт!», — самоуверенно полагали мы. В Шенкарёве не было ни внешней солидности, ни увлекающей харизмы. Зато была заметна внутренняя энергетика. Вся его натура рвалась к публичности, к открытости, эти качества были очень востребованы в начале 90-х годов.

Потом, где-то в феврале 1992 года, мы пересеклись с ним уже в коридорах Советского райсуда в связи с нашумевшим протестным митингом в Брянске возле Круглого сквера, где будто бы были замечены признаки экстремизма в речах и лозунгах. Страна катилась в дикий рынок, и социальные протесты нарастали с каждым днём. Мы вновь оказались, как тогда говорили, по разные стороны баррикад, но ведь таким было то очень политизированное и по-своему даже безжалостное время, рвавшее политизированное общество на части. Кто бы мог подумать: два коммуниста — и по разные стороны в суде! Я — свидетель "экстремизма", а он — ответчик, как организатор митинга.

Надо отдать должное Шенкарёву вот за что. Иногда он в своей публичности казался нам неистовым и бескомпромиссным, чуть ли не фанатиком даже. Но в пылу эмоциональных перехлёстов, полемики между "прогрессивными" демократами и "консервативными" коммунистами он всё же не допускал оскорблений по отношению к своим оппонентам. А ведь какие страсти тогда кипели! Какие копья метались друг в друга! Но и со стороны брянских демократов мне не приходилось слышать по адресу Шенкарёва унизительных характеристик. Мы видели: он не молчит, в то время как другие партийные работники либо прятались в своих кабинетах, либо уже готовили себе запасные аэродромы в ожидании кончины КПСС.

К середине 90-х годов Брянщина оказалась прочным звеном так называемого "красного пояса". Здесь правила бал "Патриотическая Брянщина" — объединение левых и лево-патриотических сил, ряда областных профсоюзов и многих иных организаций во главе с КПРФ. Контроль над всем и вся был ничем не хуже, чем при нынешней "Единой России". Численность коммунистов превышала пять с половиной тысяч человек, и им никто не мог тогда составить реальной конкуренции. Весной и осенью, в дни единых протестных действий, они проводили митинги и шествия, собиравшие в Брянске по многу тысяч человек. То был их звёздный час, но, как оказалось, — и пик возможностей. Фамилии лидеров левых сил были везде на слуху: Анатолий Чумаченко, Степан Понасов, Юрий Лодкин, Александр Шульга, Василий Шандыбин, Пётр Рогонов и иные. Олег Шенкарёв тоже был в этом ряду. И если вначале он воспринимался просто как неуёмный партийный активист, то со временем уже становится признанным лидером брянских левых. Сначала это было региональное отделение Социалистической партии трудящихся (СПТ), а потом — областная структура восстановленной в феврале 1993 года коммунистической организации в виде КПРФ.

За возрождение компартии Шенкарёву надо было, по мнению моего приятеля с очень большим демократическим стажем, поставить памятник ещё при его жизни. Но получилось всё совсем иначе: из партии его безжалостно изгнали, да ещё и с убийственными формулировками: бонапартист, ренегат, карьерист, предатель… С такими определениями — в Бутырку бы его отправить, к политзаключённым… В те годы в КПРФ ещё очень жива была давняя традиция навешивать своим оппонентам уничижительные ярлыки как знак расправы. Читать в "Брянской правде" обвинительные материалы по "делу Шенкарёва" очень познавательно, чтобы понять дух того партийного коварства, которое проявилось по отношению к нему. Вот так у Шенкарёва в конце 1996 года свои же товарищи бесцеремонно "отняли" возрождённую с его активным участием компартию. Это было жестоко и несправедливо. Впрочем, он не оставался в долгу, отвечая острыми статьями в адрес своих обидчиков. В его интервью их фамилии указаны, характеристики даны.

Ну, а сама партия пошла дальше своим путём, по-прежнему освобождаясь от неугодных и строптивых, коих со временем оказалось немало: Ольга Денисова, Виктор Малашенко и иные. Очищая свои ряды от таковых, она, однако, не становилась в итоге сильнее, поскольку лишалась внутренних источников развития. И вот он, результат: в наши дни КПРФ — благополучная системная партия. Её лидер Геннадий Зюганов выращивает цветы на государственной даче, а его выступления и оценки почему-то часто совпадают с линией администрации президента. В КПРФ, увы, очень мало молодёжи, партия нередко действует с оглядкой на власть, а то и сотрудничает с ней, хотя и называет себя при этом оппозиционной. В нашем регионе коммунисты, на мой взгляд, сегодня уже не могут составить реальную альтернативу действующей власти. Сформулировать обоснованную стратегию развития Брянщины и предложить свою команду профессионалов у них нет возможности. Налицо большой дефицит кадров, утрачены былые связи с интеллигенцией и рабочей средой. Так что борьба за пресловутую чистоту рядов не прошла даром: она дала свои плоды, но плоды эти оказались неоднозначными.

Налицо глубокая драма КПРФ: из жизни уходят люди, которые, состоя в этой партии десятки лет, искренне верили в социализм и коммунизм. Верили, боролись, сжигали себя в партийной работе, но так и не дождались торжества высоких идей… А идеологи их партии по-прежнему занудливо говорят об обновлённом социализме, взывают в связи с этим к духам и образам своих кумиров-классиков, хотя, на мой взгляд, социализм может быть лишь подлинным или же никаким. Да и постоянные призывы КПРФ к смене курса уже мало кого вдохновляют…

В "лихие" 90-е годы Олег Шенкарёв обрёл и иное качество, с которым была связана его политическая деятельность до начала нулевых: он стал и был депутатом Государственной Думы двух созывов. И на этом нелёгком поприще его неиссякаемая энергетика тоже продолжала бить ключом. Я помню, как он ежемесячно публиковал свои скрупулёзные отчёты о депутатской деятельности. Такое сейчас уже не увидишь — отчёты перед избирателями уже давно подменены так называемым пиаром, показушным спонсорством. Но важно и то, что в этих отчётах везде присутствовала позиция депутата, его инициативы, оценки, отношение к происходящему. В 2003 году известный брянский журналист Алексей Кострыкин охарактеризовал Шенкарёва как самого лучшего из всех брянских парламентариев на тот момент времени (имеются в виду депутаты Государственной Думы и члены Совета Федерации от Брянской области. — прим. авт.). В последующие годы вряд ли кто-то из брянских депутатов сумел превзойти Шенкарёва по части энергетики, публичной активности, боевитости и иным качествам, которые и делают депутата подлинным политиком.

В его характере я не замечал фальши. В каком-то смысле он был прямолинеен, что вовсе не всегда есть порок. Это чувствуется в тех высказываниях, которые касаются в интервью известных государственных и политических деятелей страны. Впрочем, эти высказывания вполне тактичны по меркам публичной политики, в них нет уничижительности.

Читая интервью с Олегом Шенкарёвым, ловишь себя на философской мысли о подлинном призвании человека. Если оно, это призвание, состоит в служении общему делу, то можно сказать, что Олег Александрович смог осуществить его должным образом. Чего стоит одна лишь его законотворческая деятельность в плоскости "чернобыльской" проблематики. Я хорошо помню, как политическая общественность в 90-е годы в значительной мере "вскармливалась" Чернобылем. Кто-то на этом даже и политический капитал пытался нажить. Но сегодня, судя по всему, местная политическая общественность уже практически не занимается этими вопросами. Нет, иногда бывают кое-где чьи-то протестные всплески, но, увы, не более того. Нет энтузиастов-подвижников? Завершившаяся избирательная кампания по выборам губернатора тоже не выявила интереса к чернобыльским делам. Это говорит о том, что в нашем регионе вопросы социальной экологии никак не помещаются в центр внимания общественности.

В общем, бурные потоки событий не сломили нашего героя, хотя здоровья отняли немало. Теперь политика для него осталась уже в прошлом. Но всё же задумаемся: а смог бы Олег Шенкарёв найти себя должным образом в современной политической жизни? Наверное, нет. Надеюсь, он не обидится за такое моё мнение, но всё же поясню. Дело в том, что сегодня в стране давно царит иная политика. Она уже далеко не та, в которой когда-то он смог ярко проявить себя. Считаю это слово ("ярко") уместным для характеристики того, о ком пишу. Шенкарёв по меркам 90-х годов — это пассионарная личность, энтузиаст и подвижник, идеолог своего движения. А вот по нынешним цинично-прагматичным временам он — своего рода дон Кихот с его наивной простотой, пребыванием в иллюзиях, смешной и оторванный от реалий человек. «Ха-ха-ха, — воскликнут удачливые герои капиталистического труда. — Если Шенкарёв такой умный и деловой, то где же его богатые хоромы? Где добытое им счастье?».

Ох уж это счастье! Да в хоромах ли оно кроется?

Каждому — своё. Говорю об этом так, ибо перед моими глазами, как участника событий и их исследователя, прошли сотни персонажей, но далеко не всех я хотел бы отнести к категории "личность". Особенно это касается многих из нынешних местных политдеятелей, которые без тени смущения величают себя лидерами, относят к политической элите, хотя масштаб их персон от этого никак не растёт. Назойливо мелькая перед нашими глазами, они, однако, уходят бесследно. Судя по всему, сегодня мы наблюдаем стадию явного кризиса партийности как таковой, кризис публичной политики, а что будет завтра — я не берусь сказать. На мой взгляд, происходит даже нечто большее и худшее: политика превращается в функцию от бизнеса, где, как известно, всё продаётся и всё покупается. Олег Шенкарёв, как политик, был родом не из бизнеса, и им двигало, судя по всему, совсем иное — мотивы долга и участия. Сегодня на улице течёт не его политическое время. Это время для других людей с иными нравами и мерками жизни.

Так что отдыхайте, Олег Александрович! Будьте здоровы и берегите себя. А ещё — всё же напишите книгу. Спокойная жизнь в деревне наверняка поможет этому. Я думаю, она будет столь же интересной и поучительной, как и интервью с вами.

Владимир ГОРБАЧЁВ,

кандидат философских наук, доцент