Из «купи-продайства» — в писательство?

— Евгений Васильевич, в последнее время мы постоянно говорим о потерях в брянском литературном цехе. Недавно вот ушёл из жизни многолетний председатель областной писательской организации, поэт Владимир Сорочкин, и в конце года организация обрела своего нового руководителя. Но давайте вначале поговорим о других литературных событиях. В ноябре стало известно, что одну из улиц в Клинцах назовут в честь местного поэта, многолетнего редактора газеты "Труд" Владимира Селезнёва. В декабре брянские СМИ сообщили, что областная писательская организация выступила с инициативой об установке мемориальной доски на доме, где жил известный историк-краевед Яков Дмитриевич Соколов…

— Начну с того, что литературный мартиролог ушедшего года открывает потеря в конце января краеведа, литератора и просто интересного человека, лучшие свои годы занимавшегося исследованием декабристского движения на Брянщине, Владислава Сергеевича Пасина. В своё время этот уход был бы замечен, а сейчас такие люди умирают незаметно, в одиночку. Владислав Сергеевич, несмотря на более чем почтенный возраст, а умер он в 90 с лишним лет, не мог без творчества, выпускал книжки мизерными, в несколько десятков экземпляров, тиражами. Это тоже было бы в своё время замечено, а так… Ушёл человек — и мало кто об этом узнал, разве что из некролога в "Брянской учительской газете", написанного Владимиром Силаевым с моей подачи.

Но такое беспамятство характерно не только для брянского социума. В конце года в итоговой киселёвской программе "Вести недели" на телеканале "Россия" были названы имена, которых в 2021-м лишилась страна. Прозвучали фамилии не очень знаменитого кинорежиссёра Рогожкина, поставившего "Особенности национальной охоты", рок-музыканта Мамонова, ставшего актёром, но несколько ушедших крупных фигур в литературе названы не были. Крупнейший литературовед, исследователь творчества Михаила Булгакова Мариэтта Чудакова, замечательный поэт Игорь Шкляревский, которого я немного знал, Людмила Щипахина, с которой тоже пересекался. Я уже не говорю о крупном прозаике Викторе Лихоносове, которого мы вспоминали с вами в октябрьской беседе. Литераторы, мастера пера как бы отходят на второй план. И на Брянщине тоже. За последние годы наш край лишился таких одарённых авторов, как поэтессы Нина Афонина и Жанна Зарубина, начинавшая у меня в литобъединении "Родник", Николай Ивакин.

А то, что устанавливают мемориальные доски — это, считаю, хорошо. Пусть и с большим опозданием, как в случае с Леонидом Добычиным и Николаем Патовым. Теперь вот собираются от крыть доску на доме Якова Дмитриевича Соколова. Он был не писателем, а краеведом, выпустившим довольно много книг. Много лет работал в соавторстве с Романом Русановым. Передо мной одна из лучших его книг, если не лучшая — «Седая Брянская старина», выпущенная в 2000 году большим по нынешним, да и по тогдашним, временам пятитысячным тиражом. Для нашего края это было значимое событие. Что касается оценок этого труда коллегами Якова Дмитриевича, историками, то эти оценки не были единодушными, автора справедливо уличали в компиляции. А лично мне было приятно, что в одном из текстов он упомянул моего давно ушедшего отца — Василия Лаврентьевича, сражавшегося под Москвой, Сталинградом, освобождавшего Украину, Польшу, дошедшего до Берлина.

Конечно, настоящий историк — въедливый следопыт, копатель — обязательно, прежде чем обнародовать свой труд, коснётся публикаций своих предшественников. Яков Дмитриевич пользовался чаще популяризаторскими изысканиями, получившими уже какую-то оценку. Иногда он делал это и по заказу, у меня хранится одна такая его брошюра о Володарке. Работы эти, безусловно, играли свою просветительскую роль, но говорить о глубине тут не приходится. Тем не менее, Якова Соколова знали многие, его творческой площадкой был "Брянский рабочий". Он много лет работал замзавотделом пропаганды и агитации Брянского обкома КПСС. Нам сегодня не хватает таких просветителей, как упомянутый мною Владислав Пасин, не раз поминаемый ранее Владимир Парыгин, ну и, конечно, Яков Соколов.

В Клинцах появится улица Владимира Селезнёва? Что ж, правильно, он был человеком уважаемым, известным в городе, возглавляемая им газета "Труд" считалась одной из лучших на областном медийном поле. Сам он, заочно, как и Михаил Атаманенко, Александр Мехедов, Николай Поснов, Александр Якушенко, окончивший Литинститут имени Горького, неплохо владел пером. Владимир написал несколько небольших поэм, одна посвящена сожжённой клинцовской деревушке Речечка. В "Брянском комсомольце" ещё молодым автором опубликовал поэму «706-й продотряд», потом в Клинцах поставили одноимённый памятник. Прожил Володя чуть больше шестидесяти лет, его уход был для меня значимой утратой. В книге, над которой сейчас работаю, о нём тоже будет сказано. Евтушенко когда-то написал: «По неумолимейшей статистике,/ Итожащей газетный тяжкий труд,/ Живут на свете долго журналистики,/ Но журналисты долго не живут». Володя при всех его недостатках был заметным на Брянщине журналистом, успевавшим писать хорошие стихи.

— Теперь давайте поговорим о переменах в областной писательской организации, вызванных безвременной кончиной Владимира Сорочкина.

— Владимир Сорочкин ушёл из жизни рано — это большая утрата не только для его близких, брянских литераторов, общавшихся с ним. Жаль, когда умирают, можно сказать, на пороге седьмого десятка, и когда уходит человек, который старался как-то сохранить писательскую организацию. Думаю, что занимайся он только литературным творчеством, его финал не стал бы таким, каким случился. Владимир был одним из первых авторов "Литературных пятниц" на страницах "Брянских известий", куда я пришёл на работу в 1992 году. Он в ту пору работал в Карачевском ДРСУ оператором. Эта работа, позволявшая ему ездить по стране, перевозить сыпучие грузы, давала возможность много читать и писать стихи. Зря он впоследствии старался не вспоминать эту страницу в своей трудовой биографии. Первая книжка, всего два-три десятка страниц, которую он подарил мне, называлась «Луна». В 1994 году, во время первого приезда в Брянск Евтушенко, я пригласил Володю и его подругу, будущую вторую его жену Наталью Тимченко на встречу с поэтом. Помню, как Володя подарил ему свою самодельную книжечку (отдельного издания ещё не было) и попросил посмотреть её, дать какую-то оценку, сказав: «Я указал там свои координаты». А Евтушенко — так, полушутя-полусерьёзно — спросил: «А где ваш автограф?».

В том же 1994 году я организовал в областной библиотеке скромный вечер двух начинающих поэтов — Светланы Корчигиной, на тот момент учительницы Мичуринской средней школы, и Владимира Сорочкина. Помню также, как он привёл ко мне в редакцию поэтессу из Локтя Маргариту Денисову, у которой ещё практически не было публикаций. Перебирая недавно номера с "Литературными пятницами", обнаружил подборку её стихов с предисловием Сорочкина. В июле 1994 года я предложил ему отправиться в трубчевские леса в странствия по андреевским местам. Он охотно согласился. Это было замечательное трёхдневное путешествие! Из Трубчевска отправились на Жеренские озёра (туда ещё не было нормальной дороги), потом через Новую Непорень к урочищу Рум, после ночлега на берегу Неруссы — в деревню Чухраи. Вернувшись в Брянск, Сорочкин написал небольшой цикл стихотворений, который я напечатал в "Брянских известиях".

В памяти моей его большая рецензия на книгу Владимира Гамолина, директора тютчевского музея в Овстуге. У Гамолина много слабых стихов. Рецензия «Ехал грека через реку…» была критической. Она вызвала что-то вроде скандала в литературном и окололитературном семействе. Но когда через пару лет доцент Брянского госуниверситета, кандидат филологических наук, печатавшийся не только в областной периодике, но и в "толстых" журналах, Юрий Иванов опубликовал критическую рецензию на сборник самого Владимира Сорочкина (она назвалась «Исповедь маргинального человека»), последний крепко обиделся. Вслед за этим "Брянский рабочий" развязал целую кампанию травли — критика и меня, как публикатора его рецензии. Но я всегда считал: в литературе надо жить по испытанному принципу: Платон мне друг, но истина дороже. Тем не менее, отношения наши с Владимиром тогда не испортились.

В 1996 году его принимают в Союз писателей, потом он поступает на двухгодичные Высшие литературные курсы. Что это были за курсы? Их слушателям, членам Союза писателей, платили неплохую стипендию, давали место в общежитии. Занимался Сорочкин в семинаре у известного поэта Юрия Кузнецова. Как-то в откровенной беседе Володя рассказал мне, как Кузнецов однажды спросил у него: «Зачем вы пишете стихи?». Сорочкина этот вопрос не смутил и не сбил с поэтической стези, он продолжал писать, выпустил не одну книгу, получил не менее десятка различных премий. В 2000-м стал лауреатом Тютчевской премии. Это в значительной степени заслуга Юрия Лодкина, тогдашнего губернатора, который и отмечал, и привечал Сорочкина. Потом стал лауреатом Толстовской премии. Как раз в тот год мне настойчиво предлагали подготовить свои документы для награждения, но помешала газетная запарка. Володя быстро привык к премиальным делам, начал настойчиво подвигать к ним коллег, особенно из своего ближнего окружения. Таких, как Людмила Ашеко или Лариса Семенищенкова, которая именовала его "Тютчевым наших дней". О том, как давались эти премии на Брянщине и как в итоге они оказались сильно обесцененными — разговор отдельный. К слову, того же Владимира Селезнёва премии обходили, хотя был он подаровитей многих получавших их.

Сорочкин, сменивший в должности руководителя организации Якушенко, не был ангелом во плоти. Мои отношения с ним разладились, когда в "Брянской учительской газете" была опубликована статья Николая Ивакина «Иди к своему генералу…». Член Союза писателей России, человек совестливый, не претендовавший ни на какие премии, Ивакин откровенно рассказал о моральной атмосфере, сложившейся в брянской писательской организации. Статью редакция снабдила примечанием: «Публикуя это полемичное письмо нашего читателя, мы не спешим соглашаться с ним или опротестовывать. Ведь высказаны аргументы одной стороны. Поэтому не ставим препонов для других оценок ситуации, сложившейся в Брянской писательской организации».

Как должен защищать себя писатель? Отвечать оппоненту печатным словом. Такую возможность мы предоставили. Намечалась дискуссия… Вслед за статьёй Ивакина поместили письмо с возражениями члена писательской организации Виктора Володина. В этой публикации угадывался стиль Сорочкина. Ещё одну критическую корреспонденцию, в поддержку Ивакина, прислала Валентина Чирок из Жуковки. А потом позвонил заместитель губернатора Теребунов и в приказном тоне грозно заявил о немедленном прекращении дискуссии на страницах государственного издания. Видимо, обиженные писатели вместе с Сорочкиным побывали у губернатора, и тот дал соответствующую команду. Через некоторое время мне показали в департаменте образования письмо, подписанное почти всеми членами Брянской организации Союза писателей и направленное в адрес губернатора. В нём говорилось о том, как горячо поддерживают Денина брянские литераторы, и о необходимости наказания главного редактора "Брянской учительской газеты". Самое смешное — что это письмо подмахнул и член Союза писателей Лодкин. Неужто не читал текст?

— Как вы полагаете, что ожидает областную писательскую организацию при новом руководителе.

— Думаю, наступают времена ещё более сложные. У Сорочкина был определённый опыт издательской деятельности, он издавал не только свои книги, но и тех, кто приходил в организацию. Потом удавалось добывать какие-то гранты, он порой выступал и наборщиком, и верстальщиком, и дизайнером, выпускал газеты сканвордов, типа "Жука и жабы", которые давали возможность ему существовать, выпустил несколько писательских справочников, которые хоть и были, на мой взгляд, уязвимыми с точки зрения художественности, но для его круга представляли, наверно, какую-то ценность. Насколько будет выдержан хотя бы этот издательский уровень его преемником Виктором Решетнёвым — большой вопрос. Я его плохо знаю, помню только, когда ещё работал в "Брянских известиях", один мой коллега принёс его книжечку, изданную на очень плохой бумаге. Коллега сказал, что автор занимается торговлей холодильниками, он как раз купил один себе, попросил оценить содержание книжки. Полистав её, я не взял на себя риска сказать о ней хоть какое-то доброе слово. Потом попалась ещё одна книжка этого самого Решетнёва…

В писательской организации такого члена не существовало, уж и не ведаю, когда его приняли в Союз писателей, для меня вообще сие имя совершенно новое. В советские годы руководитель областной писательской организации — это была, как правило, серьёзная фигура, которую поддерживал обком партии, он автоматически попадал на российский и союзный писательские съезды в Кремлёвском дворце, у него, к тому же, было неафишируемое право издаваться в первых рядах. Что будет теперь — сказать трудно, но, на мой взгляд, тем, кто привык жить артельно, а так и существует областная писательская организация, придётся самим пробиваться в издательства, добывать деньги, издаваться и распространять свои труды. К тому же, у Сорочкина уже были налаженные контакты, в том числе и с брянским телевидением, которое делало различные позитивные "писательские" сюжеты, обходя такие моменты, как, к примеру, превращение в руины толстовской усадьбы в Красном Роге.

— Но, может, инициировавший назначение наш земляк, руководитель Союза писателей России Николай Иванов привёз в Брянск в лице г-на Решетнёва как раз в первую очередь спонсора?

— Одного спонсорства для такой ипостаси маловато. Этот человек должен являть себя городу и миру, прежде всего, заметными литературными трудами, а если таковых нет — боюсь, результат будет, мягко сказать, не привлекательный. Хотя сейчас всё возможно. Знаете, наверное, нефтяного магната Михаила Гуцериева, имя которого на Брянщине зазвучало во времена Лодкина? Я как-то в журнале "Наш современник" прочитал большую подборку гуцериевских стихов, многие из которых стали песнями, исполняемыми звёздами российской эстрады. Не нашёл в них ни одного свежего запоминающегося образа. И тем не менее, этого стихотворца именуют гордо поэтом. Обстоятельства, правда, сложились так, что для Брянщины он не стал той подмогой, на которую, наверное, рассчитывали. Сорочкину помогал тоже пишущий стихи предприниматель Александр Дивинский. И вот теперь впрягся Решетнёв, но для литературы это, видимо, не лучшая ситуация, когда ею занимается человек, не чурающийся всевозможным "купи-продайством". Это и грустно, и закономерно.

Брянская писательская организация всегда была крайне скупа на имена, которым удавалось прорваться на страницы московских журналов. Могу назвать лишь Анатолия Кривоносова, опубликовавшего свои вещи в "Новом мире", начиная с повести «Простая вода» в 1970 году. В 2003 году у него вышла последняя книга, составленная из прошлых его произведений, я тогда написал к ней предисловие. А из более молодых могу назвать как раз Владимира Сорочкина, который печатал свои стихи и переводы в журналах "Наш современник", "Дружба народов", "Москва". Других брянских творцов, которые могли бы преодолеть эту планку, не знаю.

— На днях исполнилось 75 лет нашему земляку, основателю Союза русских писателей Восточного Крыма Михаилу Ивановичу Ветрову. Передо мной 6-й номер журнала "Москва" за 1978 год, в нём опубликовано несколько его стихотворений. Пишет он и прозу. Являясь инвалидом первой группы, он, тем не менее, не теряет и активную гражданскую позицию.

— Лично мы с Михаилом Ивановичем не знакомы, но вот о чём подумалось мне. Если бы был в живых сейчас Владимир Петрович Парыгин, он непременно откликнулся бы на этот юбилей. Он прекрасно знал всех брянцев, здешних и тамошних, которые когда-либо сказали своё слово в литературе. Знал и всегда в областной прессе освещал это. Он тут в чём-то напоминал Якова Соколова, исследовавшего самые разные брянские уголки. Владимир Петрович не пропускал ни одной даты. Людям, живущим вдали от родного края и сохраняющим с ним родственную связь, такое внимание было очень приятно. Мне доводилось тоже встречаться с такими людьми или переписываться с ними, и это были незабываемые контакты.

Отмечу одну общую особенность: все наши земляки очень ностальгировали по родным местам, от которых они в силу разных причин оказались когда-то оторваны. В такие моменты вспоминаешь присловье: где родился — там и пригодился. Помню своё заочное знакомство с жившим в Минске прозаиком Иваном Мяло, выпустившим ещё в начале 60-х годов в Амурском издательстве книгу о брянских лесных мстителях под названием «Низовские партизаны». Он работал тогда в Благовещенске ветврачом. Потом прислал мне книгу «Повстанцы», в которой рассказывается о событиях, разворачивавшихся на территории Стародубского, Унечского и других районов Брянщины в годы гражданской войны. В 1988 году в Доме творчества Шувеляны под Баку я познакомился с Владимиром Зуевым. Его родовые корни в Навлинском районе, а жил в Калининграде. И он тоже подарил мне книжку с повествованием о своём партизанском детстве.

В этом ряду и Михаил Ветров, который оказался волею судьбы далеко от своего родного Карзаново, находящегося между Жирятино и Почепом. Он назвал свою недавно выпущенную в Симферополе книгу «Зов России». И вот этот зов, прежде всего малой родины, ощущается на многих страницах. Михаил Ветров продолжает жить воспоминаниями, надеждами и сердечной болью. В его годы, когда сохраняется верность литературному ремеслу, можно пожелать в первую очередь крепости духа. Я представляю, как ему, aвтору семи книг стихов и прозы, было непросто пробиваться к читателю, можно сказать, в одиночку. И пожелаю, чтобы главная его книга была ещё написана и также нашла своего читателя, это очень важно.

— В октябрьской беседе вы обмолвились о своём грядущем творческом вечере в Центральном Доме литераторов, посвящённом выходу в свет книги об Овидии Горчакове. Как он прошёл?

— Не cкрою, было приятно, когда мне предложили провести вечер, посвящённый выходу книги «Жизнь и судьба Овидия Горчакова». Сейчас такие вечера не часты. Назвали это мероприятие "Я живу средь Клетнянского леса…", как именуется одна из документальных повестей Горчакова, которую я опубликовал в 2001 году, уже после смерти автора, в "Брянских известиях". Вечер вёл поэт Борис Романов, у которого совсем недавно вышло переиздание его книги в серии "ЖЗЛ" о Данииле Андрееве. В автографе на подаренном экземпляре автор называет меня первым публикатором его труда. В течение двух лет я публиковал книгу этого большого профессионала, знатока судьбы Даниила Андреева на страницах "Брянской учительской газеты". Ещё больших усилий от меня потребовала публикация двух повестей Овидия Горчакова на страницах "Брянских известий" в 2000-м и 2001-м годах. Одной из них и была повесть "Я живу средь Клетнянского леса...". Тогдашний замгубернатора Максимкина всё упрекала — сколько вы будете печатать этого Горчакова? А я понимал, что, если не сделаю этого — не факт, что повесть, нуждавшаяся в доработке, будет напечатана в каком-то издательстве.

Возвратимся к вечеру. Его открыла Александра Никитина — дочь разведчицы Клавдии Милорадовой, подруги Зои Космодемьянской. Потом дали слово мне. Выступала дочь писателя Наталия Горчакова. Были на вечере её дочери Катя и Соня, племянница Женя, было много интересных людей, поэты, писатели… Продолжался вечер более двух часов. Словом, это было очень приятное для меня предновогоднее событие. А пару дней назад мне позвонила секретарь Союза писателей Москвы, издатель и главный редактор альманаха "Литературные знакомства", где я многие годы являюсь членом редколлегии, и предложила провести в Булгаковском доме вечер, посвящённый выходу трёх моих книг о Евгении Евтушенко.

Наступивший год — это год, когда поэту исполнилось бы 90 лет. Я запланировал выпустить ещё одну книгу о приездах поэта на Брянщину. Всего их было десять, все его выступления перед зрителями, слушателями, читателями зафиксированы на плёнке и на дисках, и было бы грешно не воспроизвести их. На днях разговаривал с Наталией Горчаковой, мы в этом году всё-таки запланировали совершить не состоявшуюся по известной причине в прошлом году поездку в Клетню, Дубровку и Сещу.

Беседовал Владимир ПАНИХИН