В плену у забвения

Литературные беседы с Евгением Потуповым

— Нашу очередную беседу начнём с грустного. Недавно мы узнали о кончине известной брянской поэтессы Нины Афониной, в Москве ушёл из жизни издатель популярного детского журнала "Муравейник" Николай Старченко, литературное творчество которого было связано с нашим краем. Вы знали этих людей. Расскажите о них нашим читателям.

— К этим утратам добавлю ещё жившего в Минске поэта Юрия Фатнева. Я в своё время довольно плотно общался с ним, рецензировал его книгу. Человек с трудной судьбой, правда, он и сам в том был отчасти повинен. Болезненно реагировал почти на всё. Писал свои резкие протестные письма в различные инстанции вплоть до ЦК партии. Был недоволен, что не все его печатали, устраивал разборки с литературным руководством России. Кончилось это предсказуемо печально. В 1985 году его в паспортном столе Бежицкого РОВД взяли, что называется, под микитки и отвезли в психиатрическую больницу на Полпинке. Но у него была верная подруга, которая ударила во все колокола. Вскоре Юрия выпустили и после квартирного обмена он оказался в Гатчине. Спустя годы уехал в Гомель, приезжал на Брянщину, участвовал в различных поэтических праздниках.

Нина Афонина — моя ровесница, мы с нею редко виделись, нечасто общались, особенно в последние 10—15 лет. Нина с 1977 по 1982 годы посещала литобъединение "Родник" при "Брянском комсомольце", которым я руководил. Помню, как в мае 1989 года мы были откомандированы от областной писательской организации в Карачев, где выступали в различных аудиториях. Запомнилось то время тем, как мы внимали пламенным выступлениям делегатов первого съезда народных депутатов. Всё это было интересно, живо, незабываемо. Первая книжечка стихов вышла у Нины в 1982 году в составе кассеты нескольких авторов. Печально ещё и то, что из жизни уходит член Брянской писательской организации, а соболезнования выражает лишь нынешний немногочисленный коллектив "Брянского рабочего", давшего сообщение о кончине Нины Афониной, которую называет "прекрасным поэтом". А где же писательская организация? Почему нет портрета, какого-то достойного текста, посвящённого Нине Фёдоровне?

Что касается Николая Старченко, он был всегда на Брянщине желанным гостем. Его привечали различные аудитории, в том числе и властные, околовластные. Был человеком предприимчивым, находил подходы к губернаторам, хлопотал через них о подписке на свой частный журнал — неплохое, полезное для детей издание. Был у нас удостоен одной из своих многочисленных литературных премий — "Серебряная лира". Он к тому же стал почётным гражданином своего родного Суражского района. Признаюсь, отношения у меня с Николаем, тоже, кстати, моим ровесником, не совсем сложились. Я всегда настороженно относился к людям, которые делали литературную карьеру благодаря партийно-комсомольскому поприщу. Со Старченко я познакомился в 1979 году, когда с нашим поэтом Николаем Посновым был приглашён на Орловщину, на Фетовский поэтический праздник. Тогда Николай работал корреспондентом в "Орловской правде", вскоре его назначили редактором "Орловского комсомольца". Через пару лет стал помощником одного из секретарей ЦК ВЛКСМ. Я не против комсомола. Но он сильно менял многих людей, в том числе и Николая Старченко — я помню того робкого паренька, с которым познакомился на главной орловской площади 27 мая 1979 года, и помню, как он изменился, став мелким комсомольским чиновником. На Брянщине у него были свои горячие почитатели и биографы. Как Алексей Новицкий, который всегда сообщал в различных областных изданиях о каждом приезде московского гостя. Или Александр Нестик, который посвящал ему многие свои публикации. Конечно, уход Старченко — это тоже большая потеря. Читал, что через какое-то время его смерть стала поводом для сбора литераторов, которые обсуждали, какой библиотеке присвоить имя земляка. Но хорошо бы так помнить и других навсегда оставивших литературный цех.

Недавно Наталья Малахова, вдова брянского поэта Александра Малахова, подарила его сборник. Мы о нём как-то уже говорили. Александр ушёл из жизни в 58 лет в сентябре 2000 года. И вот через 18 лет благодаря пожертвованиям спонсоров была выпущена эта книга, ещё раньше открыта мемориальная доска, об этом был телесюжет. Этому можно только порадоваться! Но прошло ведь 18 лет... Недавно перелистывал "Брянские известия", в том числе и за 2000 год, натолкнулся на некролог по поводу ухода Малахова. Там был большой текст, и это правильно — человек заслужил, чтобы о нём напоследок было сказано такое слово. Нашёл и стихотворение Владимира Селезнёва, посвящённое памяти Александра. Владимир тоже уже ушёл. Одарённый человек, хороший журналист, жил в Клинцах. Вот как он выразил свою позицию в том стихотворении: «Судьба не велит отпускать тормоза, цвет красный поныне маячит. Не надобно прятать ни скарб, ни глаза, а это да что-нибудь значит».

Скоро будет уже три года, как не стало Анатолия Караваева, многолетнего редактора злынковской районки, который в своё время задумал альманах «Славянская криница», объединявший творческих людей юго-запада области. Этот человек, чья жизнь прошла на моих глазах, был редактором-составителем нескольких выпусков альманаха «Дети славянского поля». Не так давно мне передали четвёртую книгу этого альманаха. Тираж невелик, но есть несколько серьёзных материалов, посвящённых памяти наших ушедших земляков. Бывший редактор климовской районки и директор местной типографии Николай Смолянкин написал хороший материал, посвящённый гриноведу и гринолюбу Сергею Толкачёву, которого я хорошо знал и который ушёл из жизни ещё в 1996 году в белорусском городе Пинске. А в своё время он был, если можно так сказать, знаковый журналист, работал в "Брянском комсомольце". Мне тоже доводилось писать об этом лоцмане из страны Гринландия, рассказывать о судьбе Сергея на международной гриновской конференции в Феодосии. Здесь же Смолянкин представляет стихи упомянутого Малахова. Представлено имя Аркадия Пархацкого, известного комсомольского поэта, умершего ещё до войны. Лет 40 назад в "Брянском комсомольце" мы проводили поэтический конкурс, посвящённый Пархацкому. Ещё одно имя — Алексей Яшенко. Был журналистом, главой администрации Мглинского района. Закончил философский факультет МГУ, всю жизнь писал стихи, успел в начале нулевых годов выпустить книгу. А ещё было приятно и грустно встретиться со стихами наиболее одарённого для своего времени человека — Александра Белозора. Он появился в редакции "Брянского комсомольца" в 1979 году румяным таким парнишкой с тетрадкой стихов. Удивило: уроженец деревни Александровка Красногорского района уже побывал с нею в Москве, вступил в переписку с литконсультантом Союза писателей СССР, успел напечататься в альманахе "Истоки". Этот человек был, что называется, с даром Божьим. После Чернобыля переехал в почепскую Милечь, кормился только с подворья. Из него, будь иными условия, могло бы получиться что-то интересное и значительное, он владел словом, чувствовал слово. Увы, жизнь сложилась по-иному, а пару лет назад его не стало.

Я заговорил о книге Малахова, изданной тиражом всего 200 экземпляров спонсорами, с их помощью издали и книгу тоже ушедшей несколько лет назад поэтессы Ольги Гончаровой. Она тоже в своё время неплохо начинала — в 1978 году опубликовала в журнале "Нева" повесть «Потревоженный», в Ярославле выходила её небольшая книжка. Переехала в Брянск, последние годы жизни прошли в суражской Дегтярёвке, откуда родом была её мама. И знаю, что некоторое время назад изданную книгу представляли в Сураже.

Восхищаюсь людьми, которые издают всевозможные альманахи, возвращают нам подзабытые или вовсе забытые литературные имена. Эти люди — подвижники, бессребреники, ведь на таких изданиях не заработаешь. 30 июня меня пригласил новозыбковский клуб "Зыбчане", которым руководит интересный человек, энтузиаст Константин Попов. Он выпускает альманах с названием «Зыбь». Вышло девять выпусков. В последнем номере опубликован и мой очерк, в котором я вспомнил годы учёбы в Новозыбковском пединституте, вспомнил некоторых своих наставников, среди которых были люди яркие, интересные. Попов открыл для меня поэта Николая Водневского. Человек с трудной, если не с трагической судьбой. Родился неподалёку от Злынки в 1922 году, воевал, попал в плен, но из него домой не вернулся, а предпочёл зарубежье, жил в США, в городе Сакраменто. Особенно трогают его стихи, посвящённые малой родине, «где весной бродил я по полям, кланялся высоким тополям; где входил я в лес как будто в храм, на свиданье к птицам и зверям; где цветы струили аромат, где с кукушкой куковал я в лад, спрашивал: "Так сколько проживу?", а теперь те годы — наяву».

В этом номере "Зыби" вновь вспоминается Анатолий Жаренов, проживший короткую непростую жизнь. Я узнал о его смерти, когда служил в армии. Он умер в поезде после очень неприятного разговора в издательстве "Молодая гвардия", где потеряли его рукопись. И вот теперь опубликован ещё один его рассказ. Представлены рассказы других ушедших людей — врача Петра Иващенко, инженера и железнодорожного управленца Александра Стальмахова. Очень интересен материал самого Попова «Искусство Новозыбкова. Из истории художественной жизни города». Так что литературная жизнь в глубинке не затихает. Литобъединения — Климовское, Клинцовское, Новозыбковское — обмениваются публикациями, творческими десантами. В "Зыби", например, представлены стихи клинцовских поэтов.

— Слушаю вас и делаю такой вывод: литературный процесс на Брянщине развивается сам по себе. Без участия областной писательской организации.

— Это очевидно. Тут — не одна причина. Нет авторитетного руководства и нет должного уважения писательского труда со стороны власти. Такая картина — не везде в России. Я много общался в конце мая в Тарханах и Пензе на съезде Союза российских писателей с коллегами. И выяснилось, что в некоторых местах литераторы живут неплохо. С ними на местах считаются, их поддерживают. Власть содействует литературным контактам. Во многих регионах регулярно выпускаются журналы, а в некоторых, как, например, в Калининграде, даже не по одному. То, что у нас в районах время от времени издаются какие-то альманахи — это хорошо, но это всё происходит как бы случайно, по мере накопления литературного энтузиазма. Взять стародубскую книжечку «Город хороших людей». В основном тут вещи графоманского уровня. Присутствуют и брянские перья — и Сорочкин, и Ашеко, Кравцов, Володин, Карташова, Пенюкова, Семенищенкова… Но опять-таки издание этой книжки — разовое мероприятие. А хорошо бы, чтобы оно встраивалось, что ли, в какую-то программу просветительства, популяризации и увековечивания памяти. Хорошо, что на детской библиотеке в Жуковке повесили доску в память об Александре Малахове, хорошо, что нашлись энтузиасты и организовали в школе села Орменка Выгоничского района скромный музей, посвящённый поэту Николаю Денисову. Но сколько литературных имён продолжают находиться в плену у забвения… На днях мне позвонил сын Бориса Непомнящего Игорь, сообщил, что его племянник, известный российский шахматист Ян Непомнящий, издал за свои средства однотомник избранного своего деда. Но где, когда вспоминают в Брянске этого крупного мастера, замечательного человека, кто проведёт вечер памяти? Кто хотя бы после его ухода покается в том, что когда-то Бориса Иосифовича не желали видеть в рядах областной писательской организации? Сам он, истины ради, туда не очень стремился, но он не мог издаться. Ушла в 2012 году известная поэтесса Марина Юницкая — можно в честь неё мемориальную доску открыть на доме, где она жила. Или вот Леонид Мирошин… А кто сейчас вспоминает Константина Ивановича Минькова, замечательного журналиста, неплохого прозаика? Столько лет в "Брянском рабочем" он вёл сатирический отдел, литературную страницу. В 1993 году умер — и всё, забыт. А можно память о таких людях воплотить не только в установке мемориальной доски, но и в названии улицы, переулка, и не только в Брянске, но и за его пределами. Но что об этом говорить, если, к примеру, прошло уже больше года, как мы с вами размышляли на страницах "Комсомольца" о продекларированной попытке так называемой культурной гильдии брянских журналистов воссоздать литературный музей в областном центре. И что? Где велосипедист и прыгун, он же глава города Хлиманков, который чуть ли не клялся содействовать этому? Вместе с как бы энтузиасткой этого дела, многолетней ведущей "Проспекта культуры" на Брянском радио Ириной Азаровой? А это дело серьёзное, не альманах выпустить и самому на этом пропиариться…

В июне мы отмечали 90-летие, слава богу, здравствующего энтузиаста литературы, краеведа Владислава Сергеевича Пасина. Живёт на съёмной квартире. Там сделал нечто вроде музея небожителей от литературы. Человек не вечен, он это понимает, и вот раздумывает, куда бы пристроить свою интереснейшую экспозицию.

— Ущербность ситуации, о которой говорим, проистекает, как представляется, ещё и из того, что в региональной писательской среде нет ярких имён, лидеров, которые могли бы вывести литературный процесс из болота прозябания.

— Разумеется. Красноярскому краю, например, повезло тем, что там жил и творил Виктор Астафьев. Иркутская область связана с именем Валентина Распутина. Возьмите Вологодчину — это Василий Белов, Виктор Коротаев, Ольга Фокина… В Курске всё лучшее вращалось вокруг прекрасного прозаика Евгения Носова. Я не говорю уже о Воронеже…

— Но у нас был свой лидер — Пётр Проскурин. Правда, это лидерство было, пожалуй, больше формальным…

— Согласен. Я помню приезд Петра Лукича в Брянск и его встречу с местными литераторами и журналистами весной 1980 года. Помню, как почти на бегу, снисходительно он брал в руки тоненькую книжку в мягкой обложке детского писателя Александра Шкроба «Тополиные листья», которую тот с пиететом и, скорее всего, с надеждой на благосклонный отзыв вручал маститому писателю. Но никакой реакции не воспоследовало. В 1982 году Проскурин отметился небольшим предисловием к сборнику рассказов брянских авторов «Знакомство». С Брянщиной он сблизился лишь в период губернаторствования Юрия Лодкина — они были родственными душами по части неприятия нахлынувших перемен. Конечно, Проскурина нельзя ставить в один ряд ни с Распутиным, ни с Астафьевым, ни с Беловым. По литературному дарованию он, на мой взгляд, уступает и Анатолию Иванову, Михаилу Алексееву. Но заниженной самооценкой он не страдал. Те, кто привечал его во время приездов на Брянщину, кто с восторженным придыханием реагировал на каждое сказанное высоким гостем слово, своё отношение к нему, наверное, сформировали под влиянием фильмов «Любовь земная» и «Судьба». Если бы они осилили проскуринские фолианты, восторгов, как мне кажется, поубавилось бы.

Надо сказать ещё и о том, что в советское время с мастерами пера власть считалась больше, она содействовала встречам их с народом. Я помню широко отмечаемый юбилей Николая Родичева в Доме политпросвещения. Полный зал народа, литературная выставка… А кто сегодня вспоминает литераторов? Был три года назад юбилей замечательного подвижника Владимира Петровича Парыгина. Ведь можно было бы провести его в театре, а его даже в библиотеке не провели. Многие люди ещё помнят его, стоявшего у истоков литературного музея. Исчез музей, не стало памяти и о его основателе. Нынешний руководитель писательской организации пусть, может, шапочно, но знал многих ушедших коллег. Но он, по моему мнению, занят личным обустройством, если можно так сказать. Я сбился со счёту, сколько у него всяких премий, девять, кажется, а книжек — пяток. А сколько этих премий у Малахова или у того же Парыгина, Денисова?.. Словом, какой лидер — такая и писательская организация, такой и литературный процесс на Брянщине. Вы спросите, а просматривается ли такой лидер среди тех, кто делает или ещё только пытается делать первые шаги в литературном творчестве? Таких, увы, не видно. И откуда им взяться, если для этого нет соответствующей атмосферы.

Беседовал Владимир ПАНИХИН

P.S. Своего рода иллюстрацией к сказанному известным брянским знатоком литературы может послужить размещённая 3 августа на прогубернаторском сайте "Брянск тудей" информация о прошедшем в селе Белый Колодец Новозыбковского района ежегодном празднике поэзии памяти известного брянского поэта Ильи Швеца. В заголовке и в тексте он назван почему-то Ильёй Шварцем.