Брянские писатели: почему их плохо знают

Литературные беседы с Евгением Потуповым

— Среди откликов на предыдущую нашу беседу был один, который мы посчитали нужным напечатать. Хорошо известная нашим читателям исследовательница творчества и усадьбы А.К. Толстого Валерия Даниловна Захарова процитировала высказывание из "Брянского рабочего", где один из писателей, представлявший изданную некоторое время назад антологию брянских литераторов «от "А" до "Я"», заявил, что у нас на Брянщине много замечательных мастеров пера, но о них плохо знают читатели. Как вы, хорошо знающий историю литературной Брянщины, современный литературный процесс, оцениваете такую точку зрения? Она интересна, помимо всего прочего, ещё и тем, что областная писательская организация справляет в эти дни круглую дату — своё 55-летие. По этому случаю в Брянск приехал наш земляк, руководитель Союза писателей России Николай Иванов…

— Из средств массовой информации я узнал, что сегодня в Хрустальном зале областного правительства пройдёт нечто вроде конференции или большого "круглого стола" — всё это посвящается упомянутому вами 55-летию брянской писательской организации. Меня на это мероприятие не пригласили, но не только меня. Насколько я знаю, там не будет и Виктора Николаевича Лескова, Николая Ивановича Ивакина и некоторых других. Но это всё, можно сказать, пустяки. А по сути? Во-первых, я очень признателен Валерии Даниловне за понимание, за её борьбу на толстовской ниве. Она — мыслящий, высоконравственный человек, и достаточно точно оценила мои некоторые соображения. Во-вторых, хотелось бы, чтобы писательские мероприятия по случаю очередной даты не сводились к перечислению почти никому не известных "успехов" и выборочно — имён. Всё это, на мой взгляд, должно быть подкреплено реальными достижениями в литературном процессе, пусть охватывающими лишь брянские пределы. Когда бывал ещё в 70–80–90-е годы в различных московских редакциях, то и дело слышал вопросы: «А что у вас есть? Кто у вас есть?». Ну помимо, конечно, Толстого, Тютчева… Я называл имена — и Твардовского, и Паустовского, и Рыленкова, и некоторых других, вспоминая, правда, слова Маяковского: «Чересчур страна моя поэтами нища»… И разумея при этом — Брянщину. В каком плане нища? Пишущих людей всегда было много. В своё время, работая в областной комсомольской газете, я получал ежедневно до десятка писем со стихами. Что-то печатали, раз в полгода я писал обзоры поэтической почты, иногда, по моей просьбе, это делал кто-то другой (Николай Поснов, Марина Юницкая), но чаще приходилось отказывать авторам, извещая их персонально. По принятой тогда практике, на каждое пришедшее в редакцию письмо требовалось давать ответ. Сейчас такого, конечно, нет. И ярких имён, к сожалению, нет.

Вот по случаю 55-летия будут вспоминать имена, говорить о людях, о которых многие из собравшихся не имеют никакого представления. И, казалось бы, тут не обойтись без самокритичных ноток, но боюсь, что этого не будет. Что имею в виду? К примеру, был, есть и будет поэт Евгений Винокуров, его не вспомнят. А ведь он родился в октябре 1925 года в Брянске. Мать его — дочь севского скорняка. Судьба занесла его, сына военнослужащего, в столицу, вырастал он на Арбате, и его творчество связано, главным образом, с Москвой, войной, но есть стихи, которые связаны с нашим краем, с моментами из брянской истории. В 1977 году я послал Евгению Михайловичу маленькую заметку из "Брянского комсомольца", где рассказывалось о гибели его однофамильца, лейтенанта Евгения Винокурова в бою за погарское село Борщово, о посмертном награждении героя орденом Отечественной войны, который хранится в Брянском краеведческом музее. Через год в книжных магазинах появился очередной сборник поэта «Жребий», и в нём я прочитал прекрасное стихотворение «Ну что же, ничему не научила // война наш мир, он бредит вновь войной!..» с эпиграфом из "Брянского комсомольца". Напомню его: «Лейтенант Винокуров посмертно награждён орденом. Этот орден хранится в Брянском краеведческом музее. На сельском кладбище в Борщове есть братская могила. В нём похоронены Евгений Винокуров и его товарищи». Этот факт зафиксировал и Владимир Петрович Парыгин, рассказав о нём в своей статье «Он в нашем городе родился…» в 10-м номере за 1985 год журнала "Юность". Винокуров умер в 1993 году на скромной даче в Переделкино, ещё не старым, в 68 лет, в одиночестве. Но кто его вспомнит сегодня на Брянщине? И это — не единственное имя, о котором мы не должны забывать. Что говорить о Винокурове, если даже Георгия Васильевича Метельского, ушедшего из жизни в 1996 году в Вильнюсе (а он хотел быть похороненным в своём родном Стародубе), стали забывать. Никому в голову не придёт переиздать одну из лучших книг о Брянщине «Листья дуба». Тёплую, сердечную, очень живую, она была впервые издана в 1966 году, затем переиздана тиражом 65 тысяч экземпляров в 1974 году тем же издательством "Мысль". В Стародубе Метельского ещё помнят, Стародубское землячество в Брянске начало собирать деньги на памятник ему, но после смерти председателя землячества Михаила Демьяновича Пуздрова эта инициатива угасла. Несколько лет назад (есть уже исследования) стало известно о прекрасном незаурядном поэте-космисте Александре Горском. Не так давно о нём рассказала "Литературная газета". Его корни тоже из Стародуба. Судьба трагична: родился в 1886 году, умер в 1943 в тюремной камере в Туле. А вот ещё одно имя — Овидий Горчаков, чей прах, по его завещанию, вдовой, дочерью и мною развеян в Клетнянском лесу, где он в том же 1943-м был тяжело ранен. О нём сейчас пишу большую книгу. В своё время я передавал Брянскому краеведческому музею каску, подаренную Овидию Горчакову в Польше (он был заслуженным деятелем культуры Польской народной республики), его кобуру, книги. Где это всё? В краеведческом музее Сещинскому подполью посвящён до обидного маленький стендик с выцветшей фотографией Ани Морозовой и книгой «Вызываем огонь на себя».

Хотелось, чтобы на этой праздничной встрече прозвучала мысль о воскрешении литературного музея, о котором полгода назад мы уже говорили. Представители как будто существующей гильдии культурной журналистики получили от главы города Хлиманкова заверения, что музей будет возрождён, но пока никаких подвижек нет.

На днях узнал, опять же из СМИ, что в областном центре установлен памятник песне «Катюша». Может, это и хорошо, но кто обсуждал эту акцию? Где об этом говорилось раньше? Ну да, музыку написал Матвей Блантер, уроженец Почепа, но на Смоленщине уже есть прекрасный памятник «Катюше». Зачем повторять то, что есть? Надо думать, что можно сделать на своём брянском материале. Сколько не увековеченных драматических и трагических эпизодов, событий, связанных с Великой Отечественной войной…

Можно только порадоваться, что у нас стали открываться мемориальные доски не только партийно-государственным деятелям, но и нашим литераторам. Недавно такая доска, посвящённая Александру Малахову, была открыта на здании Жуковского Дома культуры. Для меня Саша Малахов — одарённый поэт, к сожалению, судьба его складывалась не очень удачно. Выпустил он всего две книжки при жизни. Одну помню — «Сентябрины». Название второй позабылось. И вот спустя 18 лет после его смерти, благодаря энтузиастам, в первую очередь, наверное, Алексею Корнееву, его другу, бывшему журналисту "Брянского комсомольца" и "Брянского рабочего", вышла многострадальная книга малаховских стихов. Правда, презентация, насколько знаю, состоялась только в Жуковке, а могла бы пройти и в Брянской областной библиотеке. Что касается доски. Это, безусловно, хорошее дело. Но почему — Жуковка? Только потому, что в этом районе было село Бережки (бывшая Погореловка)? Этого села, к сожалению, уже нет. А с Жуковским Домом культуры у Александра не было связей. Много лет он проработал в выгоничской районной газете, которая выпускалась в областной типографии в Брянске. Там у Малахова был свой ответсекретарский угол. Его постоянным гостем был другой брянский поэт Николай Денисов, и не только он.

Недавно открыли в областном центре памятную доску бывшему секретарю горкома Буйволову. И опять же без общественного обсуждения. В 2010 году была переиздана книга Сергея Сергеевича Смирнова о Брестской крепости. Она открывается предисловием одного из сыновей Смирнова – Константина (возможно, кто-то помнит его как ведущего телепередачи «Большие родители», а его брат Андрей — известный кинематографист). В статье Константина Смирнова я прочитал об одном эпизоде, связанном с именем нашего земляка Петра Клыпы — эта фамилия была когда-то на слуху у миллионов жителей Советского Союза. Я процитирую небольшой фрагмент, связанный с ролью Буйволова: «Петька — так он назывался у нас в доме, и надо ли говорить, каким он мне был закадычным приятелем. Пётр Клыпа — из защитников крепости самый молодой, во время обороны двенадцатилетний воспитанник музвзвода — у нас он появился тридцатилетним человеком с робкой страдальческой улыбкой мученика. Из положенных ему властями 25 лет(!) он отсидел на Колыме семь по несоизмеримой с наказанием провинности — не донёс на приятеля, совершившего преступление. Не говоря уж о несовершенстве этого уголовного уложения о недоносительстве, зададимся вопросом: мальчишку, вчерашнего пацана, однако имевшего за плечами брестскую цитадель, упрятать на полжизни за такой проступок?! Это его-то, о котором бывалые солдаты чуть не легенды рассказывали?.. Через много лет, в семидесятых, когда Пётр Клыпа (чьим именем назывались пионерские дружины по всей стране и который жил в Брянске и, как тогда говорилось, ударно работал на заводе) (на "Дормаше" — Е.П.) столкнулся каким-то недобрым образом с бывшим секретарём Брянского обкома (неточность: горкома — Е.П.) КПСС Буйволовым, опять начали ему вспоминать «уголовное» прошлое, опять стали трепать нервы. Чем уж он не угодил – не знаю, да и узнать не у кого: вся эта кампания не прошла для Пети даром — умер он всего-то на шестом десятке…». Сегодня Клыпу нигде не вспоминают. И если не о памятнике этому подростку-герою можно подумать, то хотя бы о мемориальной доске. Пусть это будет наша запоздалая благодарность человеку, подвигом которого восхищались, повторяю, миллионы.

Несколько лет назад я побывал в Воронеже, прошёл с фотоаппаратом по его центральной улице — проспекту Революции. Каких только красот и памятников не увидел, не открыл для себя. Помимо военных памятников, великолепные старинные — Петру Первому, например. Памятник генералу армии, дважды Герою Советского Союза Ивану Черняховскому перевезли из Вильнюса, который он освобождал и где монумент собирались разрушить. Сколько мемориальных досок! Ивану Никитину, Твардовскому. Платонову… А какой выразительный памятник создателю «Котлована» и «Ювенильного моря»! Никитин и Кольцов увековечены и в бюстах, и в памятниках. Необычный памятник открыт Высоцкому. Украшение города — памятники Есенину и Маршаку. Возле ТЮЗа совершенно очаровательный памятник Белому Биму, четвероногому герою одноимённого произведения Гавриила Троепольского. Неподалёку доска замечательному поэту-философу и глубокому лирику Алексею Прасолову. А ещё — издателю, литератору Алексею Суворину, который жил в Воронеже всего одно лето (в 1855 году). Недолго был и Лермонтов, но это тоже отмечено мемориальной доской. Воронежцы сохранили и отреставрировали дом, в котором родился Иван Бунин, есть мемориальный комплекс, увековечивший Мандельштама: он был выслан сюда в 30-е годы. Комплекс — это памятник и дом напротив, на котором установлена впечатляющая мемориальная доска, рассказывающая о пребывании поэта в городе. Мы законно гордимся тютчевским Овстугом, точно так же воронежцы гордятся приведённой в идеальный вид усадьбой поэта пушкинской эпохи Дмитрия Веневитинова, прожившего всего 22 года. Меня приятно удивило, что шефствовала над усадьбой супруга тогдашнего губернатора Алексея Гордеева. В Воронеже Гордеевых до сих пор вспоминают с теплотой и благодарностью. И, конечно, испытываешь совсем другие чувства, когда узнаёшь, что у нас сделали с усадьбой Алексея Константиновича Толстого. Это же ужас… И никто за разгром усадьбы, огромные деньги, выброшенные на ветер, не ответил. Права Захарова, отметившая, что среди голосов, раздававшихся в защиту толстовской святыни, не было только писательских. Наверное, ещё и поэтому плохо знают брянских писателей.

— Но вернёмся к 55-летию. Как вы думаете, есть ли в нынешней областной писательской организации имена, которыми можно гордиться?

— Можно предположить, что в Хрустальном зале будут и "хрустальные" доклады, в соответствии с которыми Брянская писательская организация кроме гордости ничего не вызывает. Чтобы понять, что она представляет сегодня, надо кое-что вспомнить и сравнить. В советские годы в организации было 13-15 человек. Попасть тогда в Союз писателей было очень непросто. К примеру, известный брянский журналист, очеркист, прозаик Борис Каченовский выпустил пять книг, но они не помогли ему вступить в Союз. Или взять Александра Павловича Шкроба, выпустившего несколько детских книжек, пользовавшихся спросом у юного читателя. Но и он не стал членом писательской организации. Был такой писатель-земляк, уроженец дятьковского села Липово Николай Бораненков. Он работал в "Красной звезде", потом — в издательстве ДОСААФ, знал Шолохова. Так вот, Бораненкова, издавшего с десяток книжек, не принимали в Союз писателей в Москве. Тогда он встал на учёт в нашей областной организации как земляк и только после этого со скрипом протиснулся в писательские ряды.

Сейчас в Брянской писательской организации около сорока человек. Это немыслимо, хотя наши могут сказать, что в смоленской организации СП России — намного больше, что-то около ста. Но что это означает? Ровным счётом ничего. Потому что писательское слово давно уже девальвировано. Кроме того, бесконечные премии, гранты развратили литераторов. Взять нынешнего председателя писательской организации Сорочкина — 9 премий. А книжек сколько? Не более пяти сборников. Да ещё его по какой-то непонятной, рискну выразиться, дурацкой системе интернет-голосования (хотя об этом некоторые наши СМИ написали на полном серьёзе) удостоили звания "Народный поэт". Мы понимаем: народные поэты были и раньше. Расул Гамзатов — народный поэт Дагестана, с ним всё ясно. Или Дмитрий Гулиа — народный поэт Абхазии, Мустай Карим — народный поэт Башкирии, Давид Кугультинов – народный поэт Калмыкии и т.д. В самом широком смысле народными поэтами могли именоваться Твардовский, Исаковский, а вот уже о Рыленкове или Грибачёве сказать "народный поэт" было бы весьма затруднительно. Но вот наш Владимир Евгеньевич Сорочкин — народный поэт, и никаких вопросов нет – почти в рифму. Можно выйти на улицу, спросить у представителей народа о нём, и нетрудно представить, что ответят эти представители.

И ещё кое-что о "народности" или, точнее, о деградации. На днях разговаривал со своим другом, московским поэтом, редактором, издателем Борисом Романовым (он, кстати, передал статью «Неразгаданный Тютчев» в очередной выпуск "Роман-газеты", целиком посвящённый нашему великому земляку). Так вот, Романов после поездки в Ясную Поляну был шокирован тем, что там можно купить что угодно, нет только книг. Ни Толстого, ни о Толстом. И что говорить о регионах менее литературно "титулованных"? Вот на Брянщине сорок членов Союза писателей России. А книги где? Что, нужно идти к губернатору и клянчить денег, чтобы издать что-то тиражом самое большое 200 экземпляров? Можно издаться за свои деньги. Но беда, что вся эта продукция (или почти вся) не является востребованной. Из типографии она прямиком может быть отправлена в макулатуру. Причин много. И объективных тоже, коротко тут не скажешь. Но, с другой стороны, даже то, что издаётся, не всегда как следует подаётся. Как-то слушал по областному радио интервью с живущим в Сельцо Петром Кузнецовым, было приятно узнать, что этот человек немало делает для того, чтобы дети больше читали. Но вот у него вышла книжка с заголовком, который способен не привлечь внимание, а скорее оттолкнуть читателя своей банальностью — «Дорогие мои земляки». Это же тоже показатель литературного уровня. Нельзя брать заезженное, как спина лошади, словосочетание и делать его заголовком. В своё время Нина Афонина назвала свой сборник стихов «Ностальгия по настоящему». Но ведь это прямое заимствование у Андрея Вознесенского. Или Юрий Евгеньевич Лодкин назвал последнюю книжку «Повороты судьбы». Свои «Повороты судьбы» были у его земляка — Юрия Мотылёва. Мотылёвские "повороты" вышли десятью годами раньше… Скулы сводит от такой банальщины. Когда-то на журналистских планёрках любили потешаться над заголовками-штампами «Дорогу осилит идущий», «Слагаемые успеха», «И один в поле воин». «Повороты судьбы» — из этого ряда. Важно, чтобы книга находила своего читателя, а это очень и очень непросто.

— В тему, как говорится. На сайте администрации Жирятинского района в сентябре сообщалось, цитирую: «В канун праздника в нашем районе побывали именитые брянские поэты. Творческая встреча мастеров слова с читателями состоялась в Жирятинской районной библиотеке… В состав делегации, которую возглавил председатель Брянской областной общественной писательской организации Владимир Сорочкин, вошли Людмила Ашеко, Елена Леонова, Александр Дивинский и Наталья Шестакова…».

— Это, конечно, смешно. Всех их я знаю, кроме Шестаковой, эту фамилию не слышал. Лена Леонова много лет проработала в областной библиотеке, выдавала и проверяла читательские билеты. Александр Дивинский известен как бизнесмен, спонсировавший писательскую организацию. О Сорочкине и Ашеко мы уже говорили. Все они названы "мастерами слова", "именитыми" поэтами. У каждого свои критерии, но в сущности это, конечно, полная чушь. В то же время проявления той самой деградации слова — на каждом шагу. На днях смотрел телесюжет, подготовленный бывшей выпускницей филфака БГУ Юлией Перепеловой о выдающихся достижениях брянского пианиста и композитора Владимира Дубинина. Юлию помню ещё первокурсницей, она заглядывала к нам в "Брянскую учительскую газету". Сюжет посвящён 50-летию Дубинина, который регулярно становится "добычей" радио- и тележурналистов ВГТРК "Брянск". Хорошо, пусть будет ещё один сюжет. Но ведь Дубинина автор называет «один из самых известнейших», «талантливейших». То есть просто таланта — недостаточно. Мало слов — «одарённый», «известный на Брянщине»… К чему, скажите, выдавливание эпитетов-авансов? У людей знающих всё это вызывает только усмешки.

Сейчас вдова Ильи Андреевича Швеца издала двухтомник супруга. Илью Андреевича я хорошо знал – одарённый литератор, оставивший свой след в поэтической летописи Брянщины. Во многом благодаря добрым отношениям с Грибачёвым он стал известен не только в своём регионе. Грибачёв помог ему издать сборник «Ракеты и сердца» в Москве, в Воениздате. Швец в сравнении с иными нынешними стихотворцами намного, намного даровитее. Нужно правильно расставлять акценты, не утрачивать элементарную здравость ума. Ну побывали малоизвестные или совсем не известные представители писательского сообщества в районной библиотеке, рассказали о себе много всего красивого, и уже — "мастера слова", "именитые"? Мы раньше говорили: Курск — это Евгений Носов, Екатеринбург — нынешний классик детской литературы Владислав Крапивин, Вологда — это прежде всего Василий Белов, Николай Рубцов, Виктор Коротаев, Ольга Фокина. У нас на слуху писатели советской поры — Пётр Проскурин, Николай Грибачёв, воспринимающиеся в литературной среде весьма, скажем мягко, неоднозначно. Как литературные творцы, как участники литературного процесса…

— Возвратимся к упомянутой в начале нашей беседы антологии брянских литераторов…

— У нас в последнее время вышли две так называемые антологии. Что касается недавно вышедшей, то её редактор-составитель, видимо, плохо понимает различия между сборником «Брянские писатели» и антологией. Я посмотрел книжку Сорочкина и Новицкого с тоже банальным заголовком «…А строки продолжают жить». Тут есть чему поудивляться. В частности — цветному портрету главы города Хлиманкова и предисловию. Книжка, в которой бы были вспомянуты действительно достойные литераторы с трудными, порой драматическими судьбами, безусловно нужна. Но вот листаю страницы и нахожу фамилию Жарёнов, Анатолий Александрович. Читаю: «Тем, кто помешались на детективах, вестернах, бесконечных «пиф-паф» (узнаю стиль Новицкого — Е.П.), фамилия Жарёнов (вообще, в Новозыбкове его называли Жаренов — Е.П.) мало что говорит, а жаль, ведь это был большой мастер научной фантастики». Опять же, было бы достаточно сказать просто «мастер фантастики». Наверное, большими мастерами мы можем назвать Ивана Ефремова, Александра Казанцева, братьев Стругацких… Дальше: «Увы, дописать он не успел. 17 декабря, перед новым 1975 годом (а на самом деле это было перед новым 1976 годом, я тогда служил в армии, и мне переслали вырезку из "Литературной России" с соболезнованием — Е.П.), возвращаясь из Москвы, скончался в поезде, инфаркт. В каком-то издательстве или журнале потеряли его рукопись». Но уже тогда было известно, что это случилось в издательстве "Молодая гвардия", которое выпускало приключенческую литературу и фантастику. Это был большой скандал, Софья Иосифовна Пашкова, ответсекретарь новозыбковского "Маяка" и жена Жаренова, написала в ЦК КПСС и рассказала, как по-хамски обошлись с "большим мастером". Чтобы загладить нешуточный конфликт (угробили члена Союза писателей, ветерана Великой Отечественной войны), главный редактор журнала "Смена" Альберт Лиханов опубликовал у себя две повести Жаренова, а издательство "Молодая гвардия" выпустило его книги. Кто-то, возможно, сочтёт всё это мелочью. Но относятся ли некоторые персоналии, которым посвящена книга, вообще к писателям? Трудно понять, чем руководствовались составители, когда включали в книгу Евдокию Николаевну Анищенко, бывшего председателя Совета ветеранов войны и труда Советского района, ну какой она литератор? Да, выпустила с помощью Навлинской райадминистрации несколько книжек-записей, но к литературе её подвижничество, увы, не имеет отношения. Или взять Илью Кузьмича Гайдукова, бывшего партизанского комиссара. Это был бы не Новицкий, если бы не вставил его в сборник. Илье Кузьмичу помог "сделать" в Москве книжку воспоминаний о партизанском прошлом «Лесные мстители», единственную книжку, его сын Владимир Ильич, занимавшийся бизнесом до своих больших постов на госслужбе. Или Фёдор Александрович Костин, ещё один "крупный писатель". И таких писателей здесь чуть ли не четверть. В то же время хочу спросить у составителей Сорочкина и Новицкого: а почему нет Валентина Артюха, который несколько десятилетий работал на Всесоюзном радио, в "Брянском рабочем", "Брянских известиях"? Где Юрий Иванов, доктор филологических наук, профессор? Не потому ли его нет, что он когда-то на страницах "Брянских известий" позволил себе критику книжки Сорочкина? Но Новицкий-то хорошо знал Иванова, дарил ему свою «Коммуналку». Где Евгений Лебков, самобытный поэт, наш земляк? Проживший много лет на Сахалине и Курилах, где высаживал, будучи заслуженным лесоводом России, брянскую сосну, он выпустил три десятка книг, посвятив множество стихотворений родной брянской стороне. Нет Петра Чубко, Иосифа Добина, Николая Пожиленкова, Надежды Денисовой (при том, что в книге много имён журналистов). Где замечательный поэт Борис Непомнящий? А добровольно ушедший из жизни в 2000-м Саша Шелгунов? Зато явлен Тихон Константинович Дандыкин, бывший обкомовский чиновник, в своё время он подготовил альбом «Во имя павших и живых». Это имя было бы уместно, наверное, в какой-то другой книге. Здесь и Дмитрий Емлютин, тот самый знаменитый партизанский командир… Можно тогда спросить, а где другие авторы партизанских сочинений, мемуаров? Выбор имён абсолютно произволен. Ну а обложка… На ней воспроизведено полотно брянского живописца А. Лобко. Запечатлено некое виртуальное заседание Брянской писательской организации, где присутствуют члены, которые годами не бывали в ней. Например, Устин Шереметьев: он жил в Жуковке, был хронически болен. В то же время нет тех, кто много сделал для брянской литературы, но не являлся членом Союза. Нет, например, Парыгина. Фальшивая картина, которая долгое время висела на стене Брянского литературного музея, сделана эмблемой этого "труда".

— А почему честь открыть антологию была предоставлена г-ну Хлиманкову?

— Не знаю. До своего избрания главой Брянска он не имел абсолютно никакого отношения к литературному делу. Врач-анестезиолог, он никогда не был замечен хоть в каких-то контактах, встречах с писателями. Может, он поспособствовал выделению бюджетных средств на реализацию этого чудного проекта? Текстовку ему, скорее всего, написал Новицкий, он их любил писать для начальства. Всё это печально. Вся эта антология и отражает уровень тех достижений, о которых будут говорить сегодня в Хрустальном зале. И уровень понимания значения литературы. К сожалению.

Владимир ПАНИХИН